— Если я останусь парализован, то не за что. — Горькаяусмешка исказила безупречную линию рта. — Где мы находимся, мисс?

Летиция слегка покраснела, но протестовать против такогообращения не стала.

— Близ какого-то маленького острова. Завтра к утру будем наМартинике. Вы договоритесь с капитаном о выкупе, и вас освободят. А пока лежитеи не пытайтесь двигаться. Я скоро вернусь. Клара, если что-нибудь случится,кричи во всё горло.

Она вышла, а пленник поглядел на меня и вдруг подмигнул.

— Здорóво, приятель. Когда ты слетел с небес, я,признаться, вообразил, что ты — ангел смерти.

Я скромно потупил взгляд, чувствуя себя польщённым. Заангела, пускай даже смерти, меня ещё никогда не принимали.

— Почему она назвала тебя «Клара», боевой товарищ?

Я слегка дёрнул головой — вам ли не знать женщин, милорд.Они так ненаблюдательны.

— Чёрт знает что, — вздохнул Грей. — На этом корабле дажепопугай выдаёт себя за существо противоположного пола.

Несправедливое замечание вызвало у меня возглас протеста.Помилуйте, я же ещё и виноват, что оказался «Кларой»?

Нашу беседу прервало появление Летиции, которая привела ссобой францисканца.

— …Да, я помню про ваш зарок, — говорила она, входя. — Нопожалуйста, ради нашей дружбы, осмотрите больного ещё раз. Я не знаю, как еголечить.

Отец Астольф благословил лорда Грея. Тот учтиво поздоровалсяпо-французски и назвал себя, опустив титул:

— Капитан Руперт Грей, к вашим услугам. Вы лекарь, святойотец? Что со мной такое? Я будто отсидел всё тело. Двинуться не могу, толькомурашки по коже бегают.

Капеллан попросил его высунуть язык. Согнул-разогнулконечности, зачем-то постучал под коленной чашечкой.

— От сильного сотрясения произошло временное оцепенение мышци суставов. Нужно всё время мять и растирать члены. Сначала вы не будете почтиничего чувствовать, потом станет больно. Это хороший признак, терпите.

— Вы научите меня, как это делать? — быстро спросилаЛетиция. — Буду массировать столько, сколько понадобится. Руки у меня сталисильными, вы знаете.

Судя по движению бровей, лорд Руперт был скандализированэтим предложением.

— Благодарю, мадемуазель, но я бы предпочёл, чтобы это делалмужчина.

Отец Астольф удивился:

— Вы ему сказали? Но зачем?

— Ничего я ему не говорила. Он догадался сам.

— Вот как? — Капеллан испытующе посмотрел на пленника. —Сударь, никто на корабле кроме меня и капитана Дезэссара не знает этой тайны. Явижу, что вы человек чести, поэтому объясню вам, в чём дело.

Он коротко рассказал о причинах, по которым госпоже де Дорнпришлось прибегнуть к маскараду. Грей выслушал, всё время глядя на Летицию, апотом молвил:

— Тогда прошу прощения за то, что буду обращаться к вам, какк мужчине, сударыня. Если б мой корабль не погиб, я непременно доставил бы васв Сале. Никогда ещё не бывал в Марокко, хотя давно собирался. О тамошнихпиратах рассказывают много интересного. И уж, поверьте, я не покинул быбарбарского берега, пока не вызволил бы вашего отца… Впрочем, в моих нынешнихобстоятельствах это звучит пустым хвастовством… — кисло закончил он.

Потом отец Астольф, не слушая протестов, снова разделбольного и стал показывать, как делается растирание. Капитан Грей от злости насобственную беспомощность, искусал себе все губы, но поделать ничего не мог. Онлишь попросил, чтобы ему прикрыли «часть тела, вид которой может фраппироватьдаму», и смирился с неизбежностью.

— …Сначала мышцы, вот такими продольными и круговымидвижениями, чтобы ускорить кровообращение и восстановить чувствительностьнервов. Потом сильнее, глубже, чтоб достать до самых мышечных корней. Затемначинайте работать над суставами. От пальцев. Согнули-разогнули,согнули-разогнули. Будет стонать — не обращайте внимания. Наоборот, усиливайтенагрузку. И время от времени протирайте уксусом.

С каким же рвением моя питомица взялась за эту тяжкуюработу, едва лишь монах удалился!

Она тёрла, мяла, крутила и вертела конечности больного, непроявляя ни малейших признаков утомления. Через некоторое время лорд Руперт,вначале смущённо улыбавшийся, побледнел и закусил губу, на лбу у него выступилаиспарина. Заметив это, Летиция замерла.

— Боже, я делаю вам больно?

— Это ничего. Святой отец ведь сказал: боль — хорошийпризнак. Если у вас ещё есть силы, продолжайте. Только говорите что-нибудь. Увас удивительный голос, он помогает мне почти так же, как ваши пальцы, такиесильные и одновременно такие нежные.

Она покраснела и снова взялась за работу.

— Я… я не знаю, о чём рассказывать. Вы капитан, вы многоеповидали… А я всю жизнь провела в глуши.

— Расскажите. Я ничего не знаю про такую жизнь. И про васничего не знаю.

Он вскрикнул от слишком резкого её движения и попросил заэто прощения.

— Хорошо. Я буду говорить, если вас это отвлекает…

И она послушно начала рассказывать про замок Теофельс.Сначала с запинкой, подбирая слова. Потом свободнее и плавнее.

Я знал, что моя питомица никогда и ни с кем ещё не говорилао себе так долго и так откровенно. С отцом? Нет. Во время нечастых своихприездов он больше говорил сам, а она слушала, затаив дыхание, о дальнихстранах и придворных интригах. С Беттиной? Пожалуй. Но та всё время перебивалаи переводила разговор на себя — как и большинство людей. Пленник же внималрассказу Летиции с огромным интересом, а если и вставлял замечания, то такие,которые свидетельствовали о весьма неординарном складе ума.

Например, стала девочка говорить, как замечательно заживутони вдвоём с отцом, когда он вернётся из марокканского плена. Пускай они дажеостанутся без замка и окажутся стеснены в средствах, всё равно — это будеттакое счастье! Переполненная чувствами, она умолкла, а Грей задумчиво произнёс:

— Вы очень одиноки. И всегда были одиноки. Я тоже. Но васодиночество гнетёт, а меня радует. Нет ничего лучше на свете, чем любитьодиночество. Поверьте мне, ибо я старше и опытнее вас. Если владеешь искусствомодиночества, это делает тебя сильным, свободным и бесстрашным.