— Я заберу машину, — говорю я, хватая ключи и вываливаясь из салона. — А вы, ребята, э… догоняйте.

Но Мэдс и Ричард слишком заняты поцелуями и не отвечают. Вряд ли сейчас я чего-то от них добьюсь. Чувствуя себя старой девой, выхожу из автобуса и шагаю к машине.

По пути в Трегоуэн я размышляю над событиями вечера. Разве не стала бы жизнь намного проще, если бы Мэдс сразу открыла Ричарду свои чувства? Тогда он, в свою очередь, признался бы, что несчастен, — и вуаля!.. Ни ссор, ни слез, ни необходимости подрабатывать. Теперь они спокойно могут лететь на Карибы, и все будут довольны, особенно я, поскольку больше не придется бояться, что Ричард раскроет секреты жены.

Припарковавшись и направляясь по дорожке к дому, я невольно задумываюсь о том, что моя жизнь тоже стала бы намного проще, будь я честнее в своих отношениях. Если бы я хорошенько задумалась над тем, что представлял мой роман с Джеймсом, то, возможно, не пришлось бы несколько лет впустую тратить эмоции. Если бы у меня хватило смелости признаться Олли в своих чувствах, то… кто знает? Уж точно не надо было бы притворяться подружкой Гэбриела Уинтерса и лгать всему свету.

Мне очень неприятно.

Честно говоря, день ото дня становится все хуже.

Нужно что-то делать.

Войдя в дом, я наливаю большой стакан вина и выхожу с ним в сад — точнее, на травянистый пятачок, который называется садом. Мэдди трудно назвать любительницей природы. Земля поросла вьюнком и ежевикой, единственные цветы здесь — шиповник и пышные настурции, которые ползут по каменной стене. Сидя на крыльце, я вдыхаю соленый воздух, в котором чувствуется острый аромат дымка, и смотрю на отражения огней в воде. Из «Русалки» появляется парочка. Держась за руки, молодые люди ненадолго останавливаются, глядя на гавань. Видимо, слова не нужны.

Я вспоминаю о Мэдди и Ричарде, которые сейчас целуются, сидя в микроавтобусе, и о Гэбриеле и Фрэнки, которые развлекаются в «Приюте контрабандиста», и чувствую себя страшно одинокой.

Допиваю вино и лезу в карман за мобильником. К черту. Позвоню Олли. В конце концов, что терять?

Звоню на домашний телефон и готовлюсь к бесконечным гудкам или короткому отклику автоответчика. Чуть не падаю в обморок, когда Олли вдруг берет трубку.

— Олли? — быстро говорю я. — Это я. Пожалуйста, не вешай трубку, мне очень нужно с тобой поговорить.

— Кэти? — Олли, кажется, пугается, услышав мой голос. Уж точно не приходит в восторг. — Ты хоть представляешь, который час?

— Сейчас вечер пятницы, — говорю я. — Я думала, ты не спишь.

— Час ночи. — Олли зевает. — И я таки спал. Честно говоря, с твоей стороны это довольно легкомысленно. Я неделями не получал от тебя вестей, не считая статей в газетах, и вдруг звонок посреди ночи. — Я слышу скрип пружин. — Чего ты хочешь?

— Я тебе звонила. И писала.

Какая несправедливость. Если бы он знал, сколько раз я разговаривала со стервой Ниной и оставляла сообщения на автоответчике! Я краснею от стыда, стоит вспомнить мои излияния в письмах. — Но тебя вечно не было дома, а мобильник выключен…

— Я его потерял несколько месяцев назад, — говорит Ол. Не знаю где. А новый покупать не стал, потому что решил наконец насладиться покоем. — Он громко зевает, и я вдруг представляю, как он сидит на постели, растрепанный, с разинутым ртом.

Не странно ли, что неровные зубы Олли мне милее, чем жемчужная улыбка Гэбриела?

— Ну? — нетерпеливо ворчит он. — Что стряслось? Ты нас разбудила — значит, дело срочное? Или ты напилась?

«Нас»? Значит, Олли и Нину. Зрелище друга, в мятой футболке и спортивных трусах, тут же дополняет образ Нины, загорелой, в шелковом неглиже, которая обвивается вокруг него, словно удав.

— Прости, — шепчу я. — Но… но…

В горле у меня ком, глаза горят от слез. Я стискиваю телефон изо всех сил.

— Я по тебе скучаю.

Наконец-то я призналась.

— Правда? — Олли явно не прыгает от радости. — Удивительно, что у тебя нашлось на это время, учитывая твой новый образ жизни.

— Все не так, как ты думаешь. Я же сказала — спроси у Фрэнки.

— С тех пор как он стал знаменитостью, мы почти не видимся. Но ты столького достигла, Кэти. Сэр Боб, должно быть, кажется тебе другой планетой.

— Я скучаю по школе, — выдыхаю я.

— Черт возьми. Ты, должно быть, и впрямь напилась. А я жду не дождусь, когда наконец смогу уйти.

— Ты увольняешься?

— Весной. — Хотя я не вижу Олли, но знаю, что он улыбается. — Мы поедем путешествовать. Я купил фургон и выставил дом на продажу. Не только у тебя перемены в жизни.

Даже не знаю, что сказать. Услышав поздравления, он может подумать, что я мечтаю навсегда от него избавиться, а если признаться, что у меня сердце разрывается, я буду выглядеть глупо. Меня охватывает настоящая паника. Олли увольняется из школы, продает дом и намеревается жить по-новому. Я вдруг представляю, как они с Ниной потягивают коктейль на фоне роскошного пурпурного заката, а потом идут на пляж бродить по белоснежному песку.

Проклятый карибский буклет.

— Я должен сказать тебе спасибо, — продолжает Олли. — Иначе я бы никогда не решился.

— Мне?..

— Да. Я увидел, как ты собралась с силами и двинулась дальше, не оглядываясь назад. Тогда я подумал — почему бы не последовать твоему примеру? Хочу быть прагматичным и бесстрастным. Как ты.

Невероятно.

— Я прагматичная и бесстрастная?

Это нечестно. Если бы Олли только знал, сколько слез я пролила из-за него. То есть со стороны и впрямь можно подумать, что я влюблена в Гэбриела, но Олли-то обручился! И вовсе не я первая разорвала узы дружбы и перестала отвечать на письма!

— Сам виноват! — огрызаюсь я. — Ты не выходил на связь!

— Я?! Да брось, я оставил уйму сообщений твоему менеджеру. — Олли с презрением произносит это слово. — Тебе что, трудно было позвонить? Я думал, мы друзья, Кэти. Куда делась наша дружба?

Не могу поверить своим ушам.

— Ты пытался со мной связаться?

— И не говори, будто не знаешь. Я себя полным идиотом выставил. Не знаю, что обо мне подумал ваш Себ. Наверное, решил, что я помешанный фанат.

— Я не получила ни одного сообщения, Олли, Богом клянусь! Себ — менеджер Гэбриела. Наверное, он фильтрует почту…

— Блин.

— А как насчет моих сообщений? Я их сто штук оставила на твоем автоответчике. А письма? Ты их получал?

Олли на минуту замолкает, потом я слышу тяжелый вздох.

— Кажется, я знаю, что случилось. Господи, ну и бардак.

Я начинаю смеяться и тут же всхлипываю.

— Значит, ты не объявил бойкот?