Полицейские у двери не дали Дженкинсу сбежать, так что емуосталось только дожидаться, пока его возьмут под ручки другие копы.

– Что, Мередит, правда глаза колет?

– Судебное предписание запрещает вам, Дженкинс,находиться от меня ближе чем в пятидесяти футах. В этом помещении столько ненаберется.

Он так шумел, что майор Уолтерс послал еще троих на помощь.Думаю, он скорее боялся, что репортеры полезут к Дженкинсу и он в свалкеполомает какое-нибудь ценное оборудование, чем действительно считал его угрозойдля моей или чьей-нибудь еще жизни.

Оставшиеся полицейские старались закрыть разрывы в цепочке,но их было маловато. Если бы журналисты ринулись к нам сейчас, нам бы пришелконец, но они слишком заинтересовались устроенной Дженкинсом сценой. Скандалнаверняка завтра появится в ленте новостей. Ничего интереснее этой свалки покане произошло, и если мы не дадим им материала посвежее, они займутся Дженкинсоми нашей старой распрей.

Дойл и Холод одновременно шагнули прикрыть меня. Дойл дажепритянул меня за руку поближе к стене, поближе к прочим стражам. Я качнулаголовой и прошептала:

– Не хочу, чтобы газеты опять мусолили убийство моегоотца. Во второй раз мне этого не вынести.

Даже сквозь темные очки было видно его недоумение.

– Они опять все вытащат, Дойл. Чтобы объяснитьподоплеку истории с Дженкинсом.

Холод тронул Дойла за плечо:

– Может, она права.

Дойл отрицательно мотнул головой:

– Твоя безопасность важнее всего.

– Безопасность бывает разная, – заметил Холод.Никаких капризных нот, которые стали мне уже ненавистны. Холод вел себя какположено взрослому, и я так этому обрадовалась, что обняла его за талию. Этобыло так замечательно – держаться за него. Я и не думала, что настолько усталаи встревожена.

– Так что мы должны делать? – уже мягче спросилДойл.

Кожу мне закололо, как в присутствии сильного волшебства. Мывсе трое огляделись, и прочие сидхе сделали то же самое. Чары, но чьи и зачем?

Полицейский из оцепления пошатнулся, словно споткнулся наровном месте. Он медленно повернулся к нам – я видела, как изумленно раскрылисьего глаза.

Холод развернулся, подставив ему спину, и принялсявыталкивать меня прочь со сцены. Я это после увидела на снимках, но в тот моментя ничего не видела, кроме рубашки Холода, ничего не чувствовала, только как онхватает меня в охапку, бросается бежать. За нами взорвался выстрел и сразу жевторой – звуки почти слились. Холод бросился на пол. Я чувствовала, как онувлекает меня вниз, а видела только его белую сорочку и разлетевшиеся полысерого пиджака. Пороховая гарь обжигала легкие.

Звуков не было. Грохот выстрелов так близко от меня, вмаленьком помещении с отличной акустикой лишил меня слуха, я надеялась –временно. Рядом оказались ноги – Галена, подумала я за миг до того, как на менялег дополнительный вес. Он бросился на Холода сверху, образуя на мне живой щит.Еще новая тяжесть, и еще, и я не видела, кто там, даже догадаться не могла.

Первый звук, который дал мне знать, что я не совсем оглохла,был стук Холодова сердца прямо у меня над ухом. Потом звуки стали возвращаться– обрывками, как порванная видеолента. Крики. И еще крики. Вопли и визг.

Что происходило, я узнала только потом, по видеосъемке, пофотографиям. Ленту крутили по всем новостным каналам. Полицейский целитсяХолоду в спину, пытается убить меня и будто не видит Дойла на расстояниивытянутой руки с пистолетом, практически уткнувшимся ему в грудь. Другиеполицейские с оружием на изготовку растерянно оглядываются по сторонам и никакне могут понять, что опасность исходит от одного из своих. Один целится вДойла. Заколдованный полисмен успел выстрелить, когда стоявший рядом с нимнаконец сообразил, в чем дело, и стукнул его по плечу. Но Дойл выстрелилраньше, чем первая пуля пролетела мимо, пробив стену за нами. Копы повалилисвоего околдованного собрата наземь, не заметив, что он уже ранен. И ещекрупный план Риса и Никки за спиной у Дойла, в одной руке пистолеты, в другой –мечи, а потом картинка Баринтуса с остальными стражами в живой стенке вокругменя.

Пока все это происходило, я лежала, придавленная бело-серымХолодом, а слух постепенно возвращался, и слышала я большей частью вопли.Что-то теплое капнуло мне на лоб, что-то тяжелее и гуще, чем пот. Повернутьголову и посмотреть я не могла, но вторая капля нагнала первую и покатилась полицу – и я различила сладковато-металлический запах крови.

Я попыталась столкнуть с себя Холода, узнать, тяжело ли онранен, – но это было все равно что пытаться сдвинуть с места гору. Мнетолько и удалось проговорить:

– Ты ранен, Холод!

Если он и услышал, то не обратил внимания. На меня никто необращал внимания. Как будто мое участие в происходящем не имело значения. Этоменя пытались убить, но сейчас на первом плане были стражи и полицейские, но нея.

Я слышала, как орет майор Уолтерс: "Тащите еепрочь!" Крик подхватили, словно боевой клич. "Уводите, уводитеее!" – орали мужчины, так много мужских голосов, и все орали.

Груз на мне уменьшился, я снова увидела свет. Возгласы:"Господи, она ранена!" Крик опять подхватили: "Она ранена,принцесса ранена!" Мои фотографии с текущей по лицу кровью тоже ещепоявятся в печати, но кровь была не моя. Впрочем, в тот момент только я этознала.

Китто стоял на коленях возле меня – я поняла, что он тожележал в груде заслонявших меня тел. Баринтус протянул мне руку: "МалышкаМерри..." Он уже сто лет меня так не называл. Я взяла его за руку, а Галенпытался осмотреть плечо Холода, и Холод его отпихивал. Мне даже не взбрело наум, что Баринтус сегодня еще не касался кольца.

Он наткнулся на кольцо, когда поднимал меня на ноги, –и в шоке застыл посреди движения. Стражи, которых он привел, принялисьвысматривать новый источник угрозы, они почувствовали порыв магии. Мои прежниестражи тоже почувствовали, но поняли, что это не новое покушение. Я слышала,как Холод воскликнул: "Да спасет нас Консорт!", а Рис высказалсякороче: "Мля". И все исчезло во всполохе магии.

Вода была теплая, теплая как кровь. Баринтус помогал мнеплыть в этой воде. Почти невидимые на суше перепонки между пальцами теперьразвернулись, одной сильной рукой он греб, второй прижимал меня к себе. Мы обабыли наги, но я не сразу это заметила – такая теплая была вода. Как разтемпературы тела. Я чувствовала, как движутся его ноги, удерживая нас на плавупосреди необозримого водного пространства, синего, как его волосы, и зеленого,как его волосы, и серого, как его волосы. Волосы струились у него по плечам иуходили в воду, и каждая прядь словно превращалась в струю воды и цветнымручейком уплывала прочь, и я не могла уже различить, где кончались его волосы иначиналась вода, и только его тело оставалось мне твердой опорой. И одна частьего тела становилась все более твердой, пока мы терлись боками в теплой-теплойводе.