Эдвард предложил им переночевать, но Чарлз сказал, что нужновыехать сегодня – завтра он должен быть в суде и, кроме того, собирается какможно скорее переговорить с частными детективами. «Виктория» и Джефф,разумеется, могли бы остаться, но Оливия откровенно боялась, что Берти ееразоблачит, как только придет в себя, а этого допускать нельзя. Пока все идетпрекрасно, а дальше – кто знает?

Расставаясь с дочерью, отец снова заплакал, и Оливия готовабыла убить себя. Джефф тоже был так угнетен, что даже не покатался верхом.Берти и Эдвард помахали им на прощание, и машина укатила.

– Неужели она не понимает, какой удар нанеслаотцу? – вздохнул Чарлз. Хорошо еще, что Эдвард воспринял новость кудаболее стойко, чем они ожидали. Что же касается утверждения тестя, чтосвояченица была влюблена в него… все это попросту старческие бредни!

– Думаю, что она не представляла, к чему приведет еебегство, иначе не отважилась бы, – заметила Оливия, думая при этом осестре. Она все больше и больше жалела, что поддалась на уговоры, и идеяпослать телеграмму казалась все более правильной.

Они добрались домой только в десятом часу, и, посколькуникто даже не обедал, Оливия велела Джеффри надеть пижаму и поесть супа накухне, а сама проверила, какие припасы есть в кладовой, и десять минут спустяна плите уже разогревался куриный бульон с овощами, а на столе красовалисьтосты с маслом и свежеприготовленный салат.

– Когда ты успела? – удивился Чарлз. – Вижу,у тебя от меня немало секретов.

– Гораздо больше, чем ты думаешь, – улыбнуласьОливия, но Чарлз недовольно нахмурился.

Тут появился Джефф, который немного оживился только послетого, как съел суп и вторую порцию салата.

– Очень вкусно, Виктория, – удивленно протянул он,застенчиво улыбаясь, но Оливия не могла позволить себе лишний раз улыбнутьсямальчику, боясь, что он в два счета ее раскусит. Она поскорее отвернулась идостала блюдо с шоколадным печеньем.

– Это ты испекла? – поразился мальчик, и Оливия,смеясь, покачала головой:

– Нет, кухарка.

– У Олли лучше получается, – пролепетал мальчик сполным ртом.

Оливия убрала на кухне, а Чарлз тем временем укладывал сына.Приведя все в порядок, она поднялась наверх. Джефф уже лежал в постели, и онадолго стояла в дверях, глядя на ребенка и гадая, почему сестра не ценитвыпавшего ей на долю счастья. Вместо того чтобы качаться в скорлупке посредибушующего океана, могла бы сидеть дома и радоваться на мужа и пасынка.

– Подоткнуть тебе одеяло? – небрежно спросила она,и Джефф пожал плечами. Он все еще расстраивался, хотя уже немного свыкся сутратой. И на обратном пути громко рассуждал о том, как все будет хорошо, когдаОлли вернется. Он смело смотрел в будущее и в конце концов поверил, что теткасдержит слово.

– Конечно, – выговорил он наконец, откладываяобезьянку и удерживая Чипа, чтобы тот не спрыгнул с кровати. Но щенок вильнулхвостом и лизнул руку Оливии. Уж он-то ее признал!

– Спокойной ночи, – прошептала она и вернулась ксебе, устало потирая спину. День снова выдался нелегким, и усталость давала осебе знать.

Ты будешь завтра в суде? – как бы между деломпоинтересовалась она, расчесывая волосы. Чарлз удивленно поднял брови. Она едвали не впервые заговорила о его работе.

– Да, но ничего особенно важного, – бросил он,углубившись было в бумаги, но тут же поднял голову. – Спасибо за ужин.

Оливия улыбнулась, не зная, что ответить. Для нее это былообычным делом, но Виктория, очевидно, не баловала домашних.

– Твой отец держался молодцом, учитывая всеслучившееся, – добавил Чарлз.

– Я тоже, – печально обронила Оливия.

– Завтра же пришлю к нему детективов. До сих пор не всилах поверить, что она отважилась на такое. Оливия так хладнокровна и рассудительна.На нее это совершенно не похоже. Должно быть, она чувствовала себя такойнесчастной!

– Знаю, – кивнула Оливия.

Впервые за последние несколько недель Чарлз сумел поговоритьс женой спокойно, без ссор и скандалов.

Они, как обычно, разделись в своих гардеробных и улеглисьспинами друг к другу. Уже засыпая, Оливия подивилась, как можно так жить. Вродебы они вместе и в то же время совершенно друг другу чужие!

Наутро она сама приготовила завтрак. Обычно это делалагорничная, но Оливия решительно взяла на себя ее обязанности, хотя понимала,что Виктория ни за что бы так не поступила. Но это казалось такой малостью!

Тем не менее Чарлз заметил перемены в жене. Она сталазаботиться о нем и сыне, и это втайне ему нравилось. Только вот Джефф как-тостранно посматривал на мачеху. Оливия тоже заметила взгляд, устремленный на ееруку, но в этот момент она как раз держала полотенце, чтобы прихватитьсковороду и не обжечься. Она знала, что высматривает Джефф. Ничего, родинкаочень мала, и, если постоянно следить за собой, мальчик ничего не заметит.

– Учись хорошо и слушайся учителя, – машинальновелела она, но намеренно не нагнулась, чтобы поцеловать Джеффа. И Чарлзу ничегоне сказала на прощание. Нужно быть осторожнее. Виктория наверняка не слишкомнежничала по утрам.

Чарлз не знал что и подумать, когда, вернувшись, застал женудома. Джефф вообще ошалел, увидев, как она чинит отцовские носки.

– Что это ты делаешь? – выпалил он, и Оливия густопокраснела.

– Олли научила меня штопать.

– Но ты никогда этого не делала!

– Ну, если так и дальше будет продолжаться, твоему отцупридется ходить на работу босиком, – улыбнулась она, и Джефф, засмеявшись,принялся набивать рот печеньем с молоком, прежде чем идти делать уроки. Доканикул оставался всего месяц, и ему не терпелось вырваться на свободу.

Остаток недели пролетел без особых событий. Оливия почти неразговаривала с ними и следила за каждым своим словом и поступком. Нужнополучше узнать Чарлза и Джеффа. Одно дело – приезжать в гости, и совсем другое– постоянно жить в доме. Любой неверный шаг – и ее разоблачат. И в пятницуОливия с величайшим облегчением узнала, что Джефф собирается переночевать удруга, а Чарлза пригласил на ужин иногородний клиент. Правда, он пригласиладвоката с женой, но Чарлз знал, как она ненавидит подобные сборища.

Она была безмерно рада остаться в одиночестве и порыться ввещах сестры. Понять, какие книги любит читать Виктория, какие статьи вырезает,прочесть письма и приглашения от нью-йоркских знакомых. Кто знает, чегоВиктория не успела ей сказать?

За этими мирными занятиями время прошло довольно быстро, новскоре после девяти ей стало не по себе. Такое ощущение, что она теряетравновесие, словно ноги ее не держат. Неужели она заболела?

Вскоре у нее ужасно разболелась голова, и виски невыносимоломило. Странно, ни жара, ни озноба, и утром она прекрасно себя чувствовала. Ктому времени как вернулся Чарлз, она была в постели, и он сразу же заподозрилнеладное: уж очень бледной была жена. И выглядела отвратительно.