Кажется, Питер и правда верит в то, что папа его грохнет. Тогда понятно, почему он так наплевательски относится и к работе, на которую сегодня не пойдет, и к стаканам, и вообще ко всему.

Что ж, если так – то наверное он прав.

По крайней мере я теперь, как и Нейт, на это надеюсь. Пусть Питеру хоть что-то воздастся по заслугам.

Папа обычно за своими обещаниями хорошо следит.

В общем, ночь выдается такая – что когда будильник будит меня в школу, у меня такое чувство, что я не спала ни то что ночь, а все пять суток перед этим. Глаза слипаются, голова болит.

Будто у меня ангина в самом разгаре.

Больше всего хочется остаться дома. Забить на все. Думаю, если сговориться с Нейтом, то от мамы вполне можно будет отделаться (она съездит в школу сама), а Питеру явно сейчас не до нас. Удивлюсь, если он все еще не на кухне.

Но как раз-таки по этой причине я отметаю подобный вариант.

Если мы пойдем в школу – то хотя бы полдня будем избавлены от его сомнительной компании. А если не пойдем – то весь придется, спускаясь поесть или в гостиную, прислушиваться – там ли он или нет. Спит или опять бухает. А если бухает – то как пройти мимо, не вызвав новый шквал гнева?

Нет, лучше уж школа.

Там, на крайний случай, можно поспать на уроке мистера Норрика.

Потому с большим трудом поднимаюсь, наскоро расчесываю волосы и собираю их в хвост. Когда отправляюсь в ванну – она уже закрыта. Дважды стучу:

– Давай реще.

Я знаю, что там Нейт.

Это туалет на втором этаже и, по сути, только для нас. Питеру и маме нет смысла подниматься сюда, потому что у них есть уборная на первом. Как раз в том коридорчике.

Стучу еще раз.

Голова разламывается.

– Да отвали – злится брат из-за двери ванной.

Судя по голосу – тоже спал не больше пары часов за всю ночь. Тоже в плохом самочувствии и таком же настроении.

Я жду еще пару минут, прежде, чем дверь открывается. Вид у младшего брата еще хуже, чем голос. Думаю, у меня так же. Я уже жду какой-то реплики от него по типу «ненавижу этого ублюдка», но Нейт лишь, шаркая ногами точно старушка, молча уходит обратно в свою комнату.

Покончив с утренним умыванием, облачаюсь в школьную форму. Когда надеваю колготки – замечаю огромную стрелку на ноге. Черт, последний раз я в них бежала со школы домой (когда и «сделала» ее), гонимая «бедой». Тогда эта стрелка не показалась мне важной.

С тех пор мы все были до конца недели на больничном. «Отравились». Поэтому колготки не требовались.

Я уже и забыть успела про эту неприятность.

– Проклятье.. – отбрасываю колготки и пытаюсь найти новые.

Что-что, а колготок у меня немного.

Я их ношу только вместе с формой, и поэтому одних целых вполне хватало. В итоге не остается ничего другого – и я просто натягиваю на себя джинсы. Не пофиг ли? Последний день. Пусть засунут себе эту форму.

Никогда терпеть не могла эти юбки.

Самый лайтовый способ меня обсмеять.

То ноги волосатые, то просто колесом.

К черту. Наконец-то появился достойный повод (и время) хотя бы день сходить в том, в чем мне удобно. Мои любимые светло-синие мамма-джинсы с высокой посадкой.

Раз уж пошла такая гулянка, я и вместо белой блузки надеваю любимую футболку с улыбающимся авокадо. Да кто мне что скажет? Последний день.

– Джи! Нейт! Нара! – слышу мамин голос снизу – спускайтесь есть, милые!

Видимо, сегодня я здорово задержалась.

Обычно мы с мамой всегда садимся первые. Я спускаюсь еще когда она позвать не успевает.

Значит, надо поторопиться.

Переделав хвост теперь уже на более нормальный, высокий – для школы, а не умываний – решаю быстро отписаться папе. Не уверена, что он прям уж так в этом нуждается, учитывая, что меньше чем через двенадцать часов мы увидимся лично, но все же не могу себе в этом отказать:

«Папуль, привет! Мы с Нейтом идем в школу, все отлично. Питер всю ночь пил и буянил, но это норм. Ждем тебя».

Подумав, стираю предложение про Питера, добавляю в конце смайлик сердечком и отправляю.

Быстро складываю в портфель мелочевку, надеваю лямку на плечо и вместе с телефоном спускаюсь вниз (мама к этому моменту успевает нас позвать уже трижды). Папа за это время так и не отвечает.

Видимо, даже он еще спит.

Но когда спускаюсь – натуральным образом обалдеваю. Замираю, ошарашенно глядя на то, что осталось от кухни. Вернее, осколки-то конечно, мама уже успела убрать (не знаю, во сколько ради этого она встала), но одно то, что наши сэндвичи лежат на салфетках, а вместо какао – пластмассовые бутылочки с водой, уже о многом говорит.

Быстро окидываю взглядом остальные уголки кухни, оценивая ущерб.

Я не вижу нашего электрического чайника. У микроволновки с корнем отодрана дверца. Без нее она работать не будет. Кофемашина тоже куда-то делась.. подозреваю, вместе с осколками всей остальной посуды лежит в мусорке.

Нет блендера, тостера (сэндвичи в духовке что ли делала?), цветы исчезли с окон..

Да уж.

Действительно – все что могло биться, он разбил.

Мама (даже не обратив внимание, что я не в форме), заметив мой взгляд, делает самое беззаботное лицо, будто не понимает причины, и лучезарно улыбается:

– Джи, милая. Садись, пока сэндвичи не остыли – после чего уже громче – Нейт, Нара, дорогие, спускайтесь! Нам надо приехать сегодня в школу пораньше.

Оставляю портфель у входа и прохожу за стол. Замечаю, что у двух из шести кухонных стульев – раздолблены спинки. Не знаю, что он ими делал. Кидал, швырял или бил по микроволновке – но чтобы не выдержали стулья.. это надо постараться.

Сажусь и беру сэндвич.

Хлеб холодный, но бекон внутри при этом сгорел. Видимо, не в духовке. Очевидно, мама начинку жарила на сковороде (иначе бы как он еще сгорел?), а хлебом просто накрыла. Поэтому он холодный.

Стараюсь не думать о том, что устроил Питер.

Это все уже не мое дело – твержу себе.

Мама, еще раз позвав брата и Нару, садится на свое место. Улыбается мне вновь своей обычной улыбкой «степфордской жены» и принимается за завтрак:

– Приятного аппетита, милая.

– Спасибо – неуверенно бормочу – тебе тоже, мам.

Не помню, когда последний раз мы обменивались пожеланиями с утра.