Мария Львовна сидела за столом и что-то увлеченно писала, хмуря лоб. Она подняла глаза на посетителя и улыбнулась, в усталых глазах засияло счастье, освещая вечерний сумрак кабинета, ярче стеариновой свечи.

Эти свечи почти не чадили и производились только на четырнадцати мыловаренных фабриках разбросанных по всей Русине, которые так до сих пор и назывались мыловарнями леди Мэри. И в каждой им принадлежало семьдесят процентов.

И было еще двенадцать мебельные фабрик и пятнадцать типографий на тех же условиях. Типографии приносили меньше всего дохода, но именно там печатались школьные учебники по королевскому заказу, почти по себестоимости. Но Мария Львовна смогла убедить и мужа, и партнера, что это не та потеря, о которой стоит беспокоиться. Ведь эти книги строят новый мир для их детей. А денег они на всем остальном заработают.

Управлял всеми предприятиями все тот же барон Эльсен. Он заматерел и считался одним из самых жестких дельцов в Русине. Именно ему и принадлежали тридцать процентов во всем бизнесе. Мария Львовна решила, что это будет лучше всего стимулировать парня развиваться, и сделала его партнером почти сразу после получения гражданства. И оказалась права. Барон Эльсен работал не за страх, а за совесть. Для себя же.

- Маша, - напомнил о себе Михаил Иванович, - идем...

- Да, - улыбнулась она, - уже иду. Только пять минут.

- Ну, уж нет, - Михаил Иванович с улыбкой подошел к жене, - знаю я твои пять минут. Нас уже ждут. Надо идти. Сегодня твой праздник, нехорошо заставлять гостей ждать.

Мария Львовна вздохнула. Праздник... Десять лет пролетело как один миг, ей уже тридцать. Юбилей. Еще через десять лет она догонит сама себя, ей ведь было сорок, когда она попала сюда.

Хотя жизнь здесь ей удалась намного лучше, чем там. Любимый и любящий муж, дочь, хотя ей было до чертиков страшно рожать, и она откладывала беременность целых два года. Боялась она и за себя, и за ребенка, Мария Львовна помнила о высокой смертности среди рожениц и младенцев в средние века.

Поэтому и медицинский университет был построен самым первым. И преподавали в нем самые выдающиеся врачи. Нет, не те, у кого было много регалий, и кровопускание и клизма в арсенале, а те, кто лечили людей на местах травами, так, как Евстигней. Русине это обошлось очень дорого. И ей тоже. Она сама оплачивала обучение своих студентов и студенток, и одновременно строила для них Медицинский Центр в Тушковграде.

Городок же тихий, спокойный, жаль было портить эту сельскую пастораль фабричной суетой. Сейчас там уже четыре корпуса, а дороги от Москвы до Тушковграда гораздо лучше и оживленнее, чем до Рери.

- Мама, - в кабинет вбежала семилетняя Настенька, любимица отца и мамина гордость, - ты скоро? Все уже собрались. Тетя Аня сказала, чтобы вы шли быстрее, его величество уже почти пришел, а вас все нет. Это неприлично, - сморщила она носик, - и если король придет на праздник раньше хозяев, это будет большой конфуз...

Михаил Иванович и Мария Львовна переглянулись и засмеялись. Дочка старательно копировала Анну Львовну.

У них с Василием Ивановичем все сложилось хорошо. Четвертый принц до сих пор боготворил жену, а она занималась детьми и домом, наслаждаясь семейной жизнью. Левушка два года назад женился, на младшей дочери барона фон Будберга. Они счастливо жили в фамильном замке под Рерью, занимаясь сельским хозяйством.

- Идемте, - вздохнула Мария Львовна, - правда, очень нехорошо, когда именинница опаздывает...

Тридцать лет - самое время подвести итоги. И Мария Львовна, вполне заслуженно гордилась собой. Она уже сделала очень много, но сделает еще больше.

За эти годы Русина очень сильно изменилась. Начальные школы теперь работали при каждом храме. В каждом крупном городе они построили и открыли школы-интернаты второй ступени, где учатся самые одаренные выпускники начальной школы. Отсев, конечно, там идет жесткий, не более половины от поступивших получают аттестаты. Но зато их ждут университеты Новой Мосвы.

Сейчас их уже пять: механики и инженерии, которым руководил Митяй — Стрижков Дмитрий Петрович, медицинский, сельскохозяйственный, педагогический и естественных наук, где балом правили алхимики под предводительством Вениамина Аристарховича.

Ох, как она билась за эти университеты с его величеством! Они спорили до хрипоты, и король несколько раз грозился казнить ее, как растратчицу королевской казны. Но в итоге все равно соглашался с ее доводами.

Но зато именно эти университеты и вошли в историю, увековечив имя Ивана Васильевича Донского, как великого реформатора и просветителя.

Несколько месяцев назад королем стал его сын, Дмитрий Иванович, продолживший дело своего отца. С Дмитрием Ивановичем получалось ладить гораздо лучше, и Мария Львовна надеялась, что ее мечты о проведении в Русине мировых научных симпозиумов будут реализованы.

Пока же все новые знания принадлежали только Русине. Под страхом смертной казни было запрещено делиться достижениями с другими государствами. И даже на экспортную торговлю необходимо было получать особое разрешение. Это было условие его величества десятилетней давности.

С тех все сильно изменилось, и Русина могла стать мировым флагманом научно-технического прогресса.

А железный занавес не самый лучший вариант, Мария Львовна помнила уроки истории другого мира... и готова была сделать все, чтобы ничего подобного здесь не случилось.

Да, как-то так само собой получилось, что мир, из которого она пришла, стал чужым. А этот, где жила она сама и ее семья, - родным и близким.

- Миша, - пока очередной гость говорил цветистую речь, она толкнула мужа и прошептала, - я должна тебе сказать... кажется, я снова беременна...

Парадный зал королевского дворца сиял в своем великолепии, богатстве и пышности. Горели сотни свечей на огромной трёхъярусной люстре в центре и в десятках роскошных канделябров, расставленных по периметру. Обычно королевские торжества были многолюдны, и парадный зал с трудом вмещал всех гостей его величества. Но сегодня слуги зря потратили время, зажигая сотни свечей.

Свадьба признанного королевского сына и баронессы Васильевой стала тихим и скромным семейным мероприятием. Новоиспеченный принц и его избранница стояли у королевского алтаря, а растроганный падре Аркадий что-то говорил, обращаясь к жениху и невесте.

Немногочисленные приглашенные тихо перешептывались, обсуждая невероятное событие: его величество признал взрослого незаконнорожденного сына. И пусть отцовство короля не вызывает сомнений, достаточно взглянуть на них обоих, но все же подобного еще не случалось никогда. И кому-то это внушало опасение, тревогу, а кому-то — надежду...

- Ваше величество, - советник его величества герцог Чарторыйский подошел к королю, - не было ли ваше решение о признании сына вашей бывшей фаворитки чересчур поспешным? Вы же понимаете, это может быть воспринято неоднозначно. - Его величество промолчал. И воодушевленный герцог продолжил, - и может привести к неприятным последствиям. Мы же не уверены, что заговор полностью подавлен. И теперь заговорщики могут счесть вхождение в семью незаконнорожденного ребенка, на которого они делали ставку, как свой успех и ваше поражение. И слабость...