- Отстань от меня, дура! - это ругательство он подслушал на кухне. Но мама категорически запретила говорить это слово.

И тут, словно наказание Господа Бога за сквернословие, лед под ним затрещал и подломился. Миша ухнул в ледяную воду с головой. Одежда мгновенно намокла, жуткий холод охватил все тело, вышибая воздух из груди. Зубы застучали, руки скрючились. Он схватился за край полыньи, но лед ломался и крошился, не давая ему выбраться. Глубина была небольшой, он мог оттолкнуться от дна ногами и вынырнуть на поверхность.

- А-а-а! - орал Миша, беспорядочно махая руками и ногами и ломая лед... его стало тянуть в глубину, и вдруг он услышал тихий шепот:

- Миша, - глупая девчонка, плача от страха, выползла на лед и теперь стояла на четвереньках, недалеко от края и протягивала ему толстую, с руку, длинную палку, - держись... я тебя вытащу... меня мама-Васка учила...

Он схватился за палку, но у Маши не хватало сил вытянуть его из воды. И тогда он сам подтянул заледеневшее в воде тело. Но получилось еще хуже, вместо того, чтобы вылезти самому, он стащил девчонку ближе к краю полыньи.

Лед затрещал и сломался еще раз... Малявка исчезла под водой, но для нее здесь было слишком глубоко. Плача и завывая от ужаса, Миша нырнул и, схватив девчонку за платок, вытащил ее на поверхность... Она так и не выпустила из рук палку, которая совершенно случайно воткнулась в дно и застряла между камней, и теперь за нее можно было держаться. Под водой.

Полынья стала намного больше, ледяное крошево, плавающее вокруг, шелестело, стукаясь друг об дружку. Его стало снова сносить в реку, и он схватился за ту же палку, что и Маша.

- Миша, надо идти к берегу, - девчонка стучала зубами, но не плакала, - ты большой, ты сможешь. Иди прямо по дну, как водяной и ломай лед. А потом вытащишь меня.

И он пошел. Как водяной, уходя с головой под воду, ломая лед... Шаг, другой, третий... идти было тяжело. Когда он устойчиво встал на ноги, до Маши было не дотянуться. Слишком далеко. Вот если бы палка...

- Давай палку, - крикнул он ей изо всех сил.

- Я не могу ее вытащить, - всхлипнула она, - ты должен позвать маму-Васку...

Он кивнул:

- Ты держись! Я быстро!

И пошел вперед. Он постоянно оглядывался и видел огромные глаза девочки, которая так и болталась посреди полыньи. И больше всего на свете он боялся, что она отпустит палку и утонет...

- Маша, держись, слышишь, держись, - шептал он, выползая на берег, - держись, Маша, - шептал он, бредя к замку, еле передвигая ноги, хотя ему казалось, что он бежит изо всех сил...

Он не успел еще отойти от реки, как какой-то глазастый стражник увидел со стены замка крошечную черную точку, мелькавшую на темно-коричневом поле, покрытом редкими пятнами серого вчерашнего снега. В замке уже поднялась суматоха из-за пропажи детей, и он сразу догадался, кто это там бродит.

Через три минуты еле живого мальчишку подхватили сильные руки и подняли на лошадь. И прежде чем закрыть глаза, он успел прошептать:

- Маша... там...

Он потом долго плавал в горячем черном тумане. А только Машин голос: «Надо идти к берегу... ты большой... ты сможешь», - то гремевший как гром, то еле слышный как шорох мышей в старом поместье, давал ему силы бороться за жизнь.

А когда он открыл глаза и увидел сидящую рядом с постелью маму, первым делом сказал ей то, что понял там, в черном горячем тумане:

- Мама, я не хочу быть принцем...

Ведь принцы женятся на красивых куклах-принцессах, а не на сопливых девчонках, которые приползают к краю полыньи, плача от страха, чтобы помочь ему...

Конец