Лицо ее показалось Сергею знакомым. Вглядевшись, он вдругвспомнил, где ее видел! Это было в тот раз, когда он следил заСахаровой, – девчонка выбежала из подъезда одновременно с ней, и онотвлекся, когда она едва не упала возле машины. «Резиновые сапоги с бегемотами…Точно, она!»

Дочь Тогоева наблюдала за ним с откровенным любопытством. Толи она обрезала челку, до того скрывавшую глаза, то ли уложила ее по-другому,но сейчас можно было разглядеть, что зрачки у девушки темные и мутноватые, какзимняя вода, а взгляд расслабленный, но расслабленный нехорошо. Такие поплывшиеглаза с расширенными зрачками Сергей видел у наркоманов, но сейчас он отчего-тобыл уверен, что она не принимала наркотиков. Ее кайф был в другом.

– Познакомься, Марта, это твой защитник, –поведала Юля, обращаясь к старухе. Пистолет, поначалу направленный на Конецкую,она теперь перевела на Бабкина. – Прекрасный мужчина, правда? Ты-то теперьстаровата для него… Между прочим, прекрасный мужчина, брось мне свою пукалку.Аккуратно положи на пол и толкни ногой.

Сергей заколебался, и она добавила:

– Считаю до трех – и выстрелю.

Юля кивнула, но не на старуху, как он ожидал, а на девушку.Он поймал умоляющий взгляд девчонки на полу и, присев на корточки, подтолкнулоружие.

– Вот умная фея, хорошая фея, – с удовлетворениемсказала Сахарова, поднимая пистолет. – Другого у тебя нет, а? Раздетьтебя, что ли, чтобы проверить? Ладно, не раздевайся. По честным глазам вижу,что больше ты ничего не припас. Может, только волшебство? – Она кривоулыбнулась. – Марта, не попросишь у него, чтобы он наколдовал теберебеночка? Маленького, славненького, сюсипуси-ребеночка? Ты-то сама, бедняжка,бесплодная была всю жизнь! Слышь, фея, тебе не противно будет с такимстрашилищем…

Она прибавила несколько слов, и Бабкин увидел краем глаза,что девочку на полу передернуло. Старуха сидела неподвижно и не отозвалась дажедвижением век.

«Она поглумится еще немного, а затем начнет убивать, –понял Сергей. – Мне нужно заговорить ее до приезда группы. Раньше чемчерез час они вряд ли приедут – значит, час. Столько я не протяну. Переговорщикиз меня хреновый».

– Зачем ты это делаешь? – спросил он, следя заголосом, в котором не должно было быть ничего, кроме благожелательнойзаинтересованности.

– Правда, Лия! – неожиданно поддержала егодевчонка на полу («Умничка, – подумал он, – авось с тобой она большезахочет общаться, чем со мной»). – Ведь ты так хорошо относилась ко мне!

Юля Сахарова перевела взгляд на девчонку, наклонила голову.

– Помнишь, как ты меня утешала? – продолжала тапрерывающимся голосом. – Тогда, в ванной? Меня твои слова и вправдууспокоили! А помнишь, как ты тренировалась с тазиком в коридоре? Ты, наверное,думала, что никто не видит, но я видела. У тебя гораздо лучше получается, чем уменя, честное слово! И спину ты держишь прямее!

Сахарова усмехнулась.

– Лия, ведь мы тебя не обижали! – умоляюще сказаладевчонка.

В голове Бабкина зажегся красный огонек и отчаяннозасигналил: «Ошибка! Ошибка! Сейчас она припомнит все обиды и взорвется раньше,чем я успею отвлечь ее еще раз!»

Но он оказался не прав. Юля Сахарова не взорвалась. Вместотого чтобы ответить, она вдруг перестала притворяться, что ей весело, и минутуспустя Бабкин пожалел об этом.

Улыбка сползла с ее лица, как изношенный чулок, а глазастали такие, будто она вот-вот уснет. Уголок губы дернулся в сторону, иСахарова так и осталась стоять с перекошенным влево ртом, будто передразниваладевчонку с разбитой губой, сидевшую перед ней. «Больная, – понялСергей. – Сейчас будет стрелять».

– Юльку отпусти.

Он не сразу понял, что это сказала старуха. Она повернуласьк Сахаровой, и он уставился на нее во все глаза – почему-то ему казалось, чтотакие молчат до последнего и ни о чем не просят, даже если могут выпросить себежизнь.

– А мы с тобой поговорим, – ровно продолжалаКонецкая. – Она тебе только мешает, я вижу. Пускай идет. Она же дурочка,ты знаешь.

В сонных глазах что-то мелькнуло.

– Скажи «пожалуйста». – Сахарова говорила однойполовиной рта, словно вторую парализовало. – Кто так просит? Скажи«пожалуйста».

Не говори, хотел сказать Сергей. Ты же видишь, она ее неотпустит. Она хочет, чтобы ты унизилась перед ней, вымолвила одно-единственноеслово, и после этого она будет стрелять. Ему показалось, что в коридоре за егоспиной раздалось шуршание, и он догадался, что это любопытная глупая тетка,которую он видел в прихожей, – сейчас зайдет в комнату и получит очереднуюпулю. Вторая достанется ему, третьей Сахарова убьет девчонку. А потомчто-нибудь сделает со старухой… Вряд ли прикончит ее сразу. Ему вспомниласьзаметка в газете, которую переводила Маша, и по спине пробежал озноб.

Конецкая открыла рот, и с этой секунды время для Бабкинапошло очень быстро. Доли секунды ему хватило, чтобы понять, что нужно делать, исцена развернулась перед его глазами, словно он смотрел фильм. «Кем-то всегдаприходится жертвовать», – всплыло откуда-то в памяти. Сейчас это было какнельзя более уместно.

Прыгнуть за старуху. Пуля ударит в нее, и если ему повезет,его не зацепит. Прикрываясь Конецкой, как щитом, преодолеть разделяющие их сСахаровой несколько метров, обрушить на нее уже безжизненное к этому моментутело, а там…

Что – «там», он не додумал, потому что время вышло. Бабкинподобрался, готовясь к прыжку, – нужно было преодолеть расстояние до окна—

черт как далеко не успеть пол скользкий

шевельнул пальцами правой руки, в которых вдруг закололомелкими иголочками,

опрокинуть старуху вправо стул отшвырнуть в нее так повезтивряд ли

и перенес вес тела на левую ногу.

И в эту секунду дверь позади него приоткрылась.

– Можно? – спросил почтительный мужской голос.

Обернувшись в изумлении, Бабкин увидел бочкомпротискивавшегося в дверь лохматого типа, которого оставил возле раненойстарухи. Перевел взгляд на Сахарову и по ее глазам понял, что она видитлохматого впервые в жизни. Но пока она не стреляла, и это внушало надежду, чтоего план еще может сработать.

– Извините… – промямлил тип, разводя руки встороны – вокруг его правой кисти болтались четки необычного вида. – Я незнал…

Девчонка на полу вдруг хихикнула.

– Сколько… у нас сегодня гостей, – проговорилаона, борясь со смехом. – Марта Рудольфовна, у нас с вами никогда не былостолько гостей!

– Мы пользуемся популярностью, – суховато ответиластаруха, и Бабкин восхитился обеими. Даже если у первой начиналась истерика,вторая была спокойна. Смерти она явно не боялась.

– Ой, ну все, наверное, – с совершеннонеожиданными для нее бабскими интонациями сказала Сахарова, сильнее дергаяуглом рта. – Вас тут слишком много. Хватит, мальчики-девочки…