– Ничего такого, что было бы для нас неожиданностью. В основномобщие слова, намеки на финансовые махинации. Правда, тут упомянуто проуклонение от уплаты налогов. Остается надеяться, что Тогоеву будет не под силуостановить этот маховик.

– Макар, что было на флешке? – спросилаМаша. – Теперь-то ты можешь рассказать?

Илюшин удовлетворенно потянулся.

– Обороты на счетах компаний, которые Тогоевиспользовал в своих схемах. Фирмы, через которые проводились операции,естественно, официально не имели к нему отношения. Программа бухгалтерскогоучета – 1С – хранилась в компьютере Тогоева, а он не считал нужным защищатькабинет от тех, кто в доме. В этом состояла его большая ошибка: дочери емувсе-таки следовало опасаться.

Юля зашла в комнату, увидела открытый документ и скопировалаего – а может, специально порыскала по компьютеру в надежде найти что-топодобное. Ей нужно было то, чем она сможет шантажировать отца, но носить ссобою флешку Сахарова опасалась и оставила ее у подруги. Надеялась, что сможетзабрать ее в любое время, если решится использоваться информацию против ОлегаБорисовича.

Зато она очень помогла нам с Серегой. Год назад нам пришлосьиметь дело с неким Асланом Коцбой, владельцем компании «Юго-запад». Выяснилось,что именно ему в свое время перешел дорогу Тогоев.

– Не просто перешел, а нажил себе смертельного врага.

– Именно. Я не рискнул связываться с Асланом напрямую,а привлек к этому Игоря Перигорского как незаинтересованное лицо – так сказать,посредника между высокими договаривающимися сторонами. Ходить вокруг да около яне стал, честно изложил, чего мы хотим и что у нас имеется. Возможно, что Коцбане стал бы слушать меня, подозревая какую-нибудь интригу, однако к Перигорскомуон отнесся внимательнее. Флешка оказалась у него, и Коцба развернул противТогоева такую кампанию, от которой тот не скоро оправится. Все-таки враговОлегу Борисовичу следовало выбирать осмотрительнее: Аслан – восточный человек,очень злопамятный, ничего не прощающий и выжидающий подходящего момента. Каксказал мне Перигорский, Коцба признался, что ждать ему пришлось долго, но онотого стоило. Так что мы должны быть признательны Юле Сахаровой – не оставь онафлешку, справиться с Олегом Борисовичем было бы несколько…м-м-м….сложнее.

Сергей бросил на напарника испытующий взгляд, но не смогничего прочитать по лицу Илюшина.

– Да, теперь ему некоторое время будет не донас, – подтвердил он. – И его дочери тоже.

– Интересно, зачем Конецкая взяла родственницу к себе,если терпеть ее не могла? – недоуменно протянула Маша.

– Как раз это очевидно, – отозвался Бабкин. –Во-первых, потому что ей нужна была сиделка к ее подруге, Мурашовой, а тутподвернулся такой шанс – почти бесплатная рабочая сила, полностью зависимая отхозяйки. Во-вторых, когда Сахарова подстерегла Конецкую возле дома и бросиласьк ней, умоляя спасти ее и дать приют, старуха не выдержала и дрогнула – онавсе-таки тоже не каменная, а тут как-никак перед ней была хоть и не кровная, нородственница, тем более по линии покойного мужа. В-третьих, она надеялась, чтоЮлия изменилась за то время, что они не виделись, – а времени прошломного. Когда-то к ней приезжал ребенок, а два с половиной месяца назад откудани возьмись возникла взрослая девушка, рассказывающая про папу-садиста. Впервую же неделю совместной жизни Конецкая прониклась к ней сильнейшейнеприязнью, но из жалости решила не выгонять, потому что идти Сахаровой былонекуда. К тому же у нее в мыслях не было, что девица может быть ей чем-тоопасна – она ее настолько презирала, что не считала способной на сильныепоступки. Даже отказалась звать полным именем, как требовала Сахарова, иобращалась к ней исключительно Лия.

Макар недоверчиво посмотрел на приятеля.

– Это твои догадки? Откуда такие подробные детали?

– Сама же Конецкая и рассказала, пока мы ждалиокончания допроса, – признался Сергей.

– Тьфу ты! Я-то думал, что ты научился выуживатьинформацию «из ничего». Кстати, а ты не спросил Конецкую – действительно онавписала Сахарову в завещание?

– Вписала.

– Это и был самый опрометчивый ее поступок.

– Нет, самым опрометчивым ее поступком было то, что онавзяла эту дрянь в свой дом. Бр-р-р! Как вспомню Сахарову у стены с пистолетом,так снова не по себе делается. Надо было мне пристукнуть тогда этого Макеева,но кто ж знал, что она заставит его отдать ей ствол!

– А вторая девушка, она цела? – вступила Маша.

– Домработница? Цела, что с ней будет! Только слегкапобита. Вообще-то, откровенно говоря, безрассудная девчонка: увидела Сахарову спистолетом, осознала, что сейчас ее хозяйку будут убивать, и бросилась насиделку. И получила за это, конечно же. Хорошо, что жива осталась.

– Смелая девочка… – протянула Маша. – Сереж,она тоже родственница Конецкой?

– Да какая она родственница! Обычная двадцатилетняядевчонка откуда-то из Подмосковья – мать умерла, отец пил по-черному, вот она исбежала от него в надежде на новую жизнь. Хотела устроиться на приличнуюработу, а вместо этого попалась на дороге Марты Рудольфовны, и та взяла ее ксебе – через пару недель после того, как к ней втерлась Сахарова. Она и недогадывалась, что Лия – родственница ее хозяйки, думала – обычная прислуга.

– Подожди… ты говоришь, что ее только побили. А в когоже тогда стреляла Сахарова?

– В подругу Конецкой, которая живет с ней вместе. Тапроснулась, вошла в комнату в неудачный момент и получила пулю в плечо. Онаупала в коридоре, но у нее хватило сил доползти и открыть нам дверь. И,конечно, нужно отдать должное этому фотографу, который вырубил Сахарову.Представляешь – приехал человек с подругой к ее бывшей учительнице, а нарвалсяна полоумную девицу с пистолетом! Если бы не он, нашли бы потом в квартире Конецкойтри трупа.

– Или четыре… – дополнил Макар. – Не знаю,что делала бы Сахарова после того, как расправилась со старухой. И не уверен,что хочу это знать. Могу только искренне понадеяться, что дело Тогоева и егодочери закрыто.

Юлька постучала в дверь и, услышав строгий голос, зашла вгостиную.

Марта Рудольфовна в длинном, до пят, струящемся черномплатье сидела возле окна и что-то писала. Юлька бросила взгляд на стекло. Так иесть. Вокруг ужасного цветка мака, который она собиралась отскрести ножом передтем, как в комнату вошла Лия с пистолетом, теперь были нарисованы новые цветы.Они закрывали весь нижний угол и выглядели, по правде сказать, просто кошмарно.Марта Рудольфовна рисовала витражными красками еще хуже, чем ВалентинаЗахаровна.

– Завтра поедем к Вале, – сказала Конецкая, необорачиваясь. – Наконец-то я договорилась и можно будет перевезти ее вприличную больницу. Приготовь ей с вечера пижаму и проследи, чтобы контейнеровдля еды хватило. Бульон я сварю сама.