Я подняла голову. На лестнице, у окна, стояла женщина. Наней красовался ярко-розовый халат, а на голове топорщились бигуди —металлические трубочки с резинками, я сто лет не встречала подобные.

— Мне нужна Нина Валерьевна Каргополь, —улыбнулась я, — не знаю номер ее комнаты.

— Так сорок пятый, — радостно возвестиланезнакомка. — Ступайте на второй этаж, а там по коридорчику налево, у насзаблудиться трудно.

— Спасибо, — кивнула я. — Только разве можнотак, без бахил? Неудобно в грязной обуви, на улице снег, слякоть, а у васчисто.

— Делать нам нечего, — вздохнула женщина, —вот и моем, стараемся. А потом, это ж наш дом! Вы в шкафу пошарьте, там тапокнавалом, а куртку повесьте. Не волнуйтесь, никто вашу одежду не тронет, здесьворовать некому.

Я отодвинула в сторону зеркало, обнаружила вешалки и горуразнокалиберных шлепок. Однако удивительные порядки в этом интернате!

На втором этаже стояла тишина, а на полу тоже лежалбезукоризненно чистый ковер, одинаковые двери украшали таблички с надписями. Яиз любопытства стала читать их и пришла в еще большее изумление.

«№ 40. Караваева Лиза. Не будить до одиннадцати, она нелюбит завтракать». «№ 42. Федорчук Елена Михайловна, не забудь свежие газеты».«№ 44. Оксанкина Анна Семеновна. Очки всегда лежат в вазе». «№ 45. КаргопольНина Валерьевна. Говорите больше, она любит общаться».

Находясь под впечатлением доселе невиданных инструкций, япоскреблась в последнюю дверь, потом слегка приоткрыла ее:

— Можно?

— Кто там? — донеслось из дальнего угла. —Рита, ты? Входи, садись. Хочешь печенья? Возьми, на столе лежит.

— Спасибо, не откажусь от сладкого, — ласковоответила я, вступая в комнату. — Кстати, принесла вам небольшой сувенир,тут конфеты, вафли, мандарины, баночка кофе…

Пока язык молол ерунду, глаза изучали спальню. Выглядела онаочень уютно: розовые занавески, два глубоких кресла, встроенный шкаф сзеркалом, круглый стол, на нем ваза с роскошным букетом из искусственных роз, вуглу большой телевизор… Приятное впечатление портила железная, откровеннобольничная кровать.

— Вы кто? — с удивлением спросила лежащая на нейженщина.

Я решила для начала представиться:

— Меня зовут Даша Васильева.

— Нина, — тут же отозвалась Каргополь. — Выновый врач?

— Нет, — заулыбалась я. — Понимаете, немноготрудно объяснить в двух словах, зачем приехала к вам…

Каргополь взяла с одеяла небольшую пластмассовую коробочку инажала на кнопку — изголовье постели медленно поднялось.

— Можно не спешить, — спокойно сказалаНина, — у меня полно времени, успею норму сделать.

— Какую норму? — растерялась я.

Нина кивком указала на стопку бумаги, белевшую на тумбочке.

— Работаю корректором, — ответила она, — чищунаучную литературу. Считается, что мы на гособеспечении, поэтому служить недолжны, но ведь скучно, и лишняя копеечка не помешает. Уж не знаю, как меняРита оформила, наша заведующая, она рукописи приносит и зарплату. Впрочем, язаболталась. Хотите чаю?

— Если вам не трудно, — пробормотала я. Честноговоря, совершенно не понимала, по какой причине Нина находится в интернате. Повиду она моложе меня, абсолютно нормально разговаривает, на сумасшедшую непохожа…

— Ну, начинайте, — усмехнулась хозяйка, не делаяникаких попыток встать с постели. — На подоконнике чайник, рядом бутылка сводой, чашки в шкафу. Вперед! Чего замерли? Я, кстати, с огромным удовольствиемглотну горяченького.

Тот, кто не первый раз встречается со мной, отлично знает: япринадлежу к категории женщин, которые, придя в гости, после ужина засучиваютрукава и помогают хозяйке относить посуду на кухню. Но командный тон Ниныобозлил. Странная, однако, тетка! Лежит себе в постели.., хоть бы села при видегостьи. Ладно, я заявилась без приглашения, не предупредила о своем визите, ноэлементарное воспитание требует произнести фразу: «Извините, застали врасплох,сейчас встану и соберу на стол».

И речь идет не об угощении, а об элементарном уважении кчеловеку. Нина вроде не парализована — вон как ловко шевелит руками. И еще. Явстречала несчастных людей, у которых злая болезнь отняла возможностьсамостоятельно ходить, садиться и переворачиваться с боку на бок. У таких беднягсовершенно особый цвет лица, серый, землисто-желтый, а Нина розовая, словномладенец. Судя по внешнему виду, она ничем не больна. И потом — Нина жеприходила на встречу с Полуниной!

Тут меня осенило: Каргополь небось служит в интернате,работа в приюте тяжелая, оплачивается плохо, поэтому местное начальство, дабыпривлечь сотрудников, выделяет им служебную площадь, приманивает бесплатнойкомнаткой.

Внезапно Нина ухватилась руками за спинку кровати и сказала:

— Если поможете, сяду в кресло, оно стоит у окна. Егоможно подкатить.

Я повиновалась, сделала пару шагов, толкнула прикрытыйшерстяным одеялом стул. Тот легко переместился к постели.., и я моментальноустыдилась своих мыслей. Значит, Нина и впрямь больна, если ей нужна инвалиднаяколяска.

Хозяйка откинула одеяло, я бросила взгляд на ее тело ивскрикнула — нижняя часть женщины отсутствовала, на постели лежала половиначеловека.

— Так страшно выгляжу? — усмехнулась Каргополь.

Я попыталась справиться с собой.

— Простите, меня.., э.., комар укусил, вот ивзвизгнула.

Нина засмеялась:

— Беда с этими насекомыми, прямо тучами в декабрелетают. Вот странность: как кто меня впервые видит, так его обязательно либооса, либо пчела тяпнет. Взвизгнет несчастный, постоит с разинутым ртом и давайна злобных мушек жаловаться. Цирк в огнях!

— Извините, — промямлила я, — не хотелаобидеть.