без присмотра, перерезал об саблю верёвки на руках, а затем подобрал с пола пистолет и выстрелил себе в голову.

В свою очередь, гвардеец поинтересовался судьбой товарища, караулившего окно, а услышав ответ только горестно вздохнул.

Как понял Костя из их разговора, у обоих погибших были семьи и дети, что его немного удивило. Когда ему самому велели пить «гвардейские» таблетки, то от мастера Мелиуса он узнал о частом бесплодии после их приёма, но оказалось вся дюжина гвардейцев, предоставленная в тот день барону Вейскому для охраны, состояла из настоящих, природных богатырей, а не «надутых», и более того, таких «надутых» среди княжеских гвардейцев и не бывает: только среди имперских, охраняющих дворец императора, есть подобные, как их презрительно называют остальные – мерины.

– Съездили на пикник на речку! – продолжил печальный разговор один из гвардейцев. – Из двенадцати – четверо раненых и четверо убитых!

Костя спросил, как пострадали остальные и от них услышал о столкновении со степняками.

– Вот кто должен был приехать за деньгами – целый отряд степняков! Получилось бы мне с Пирролой от них сбежать и спрятаться? – задумался Костя.

От мыслей его отвлекли гвардейцы: начали расспрашивать про амулеты защиты. Древоходец одного убил, схватив за руку – с этим всё понятно. Им тоже было известно: при прямом телесном контакте амулет не спасает – нельзя давать до себя дотронутся, но у второго-то, пробил защитный амулет с расстояния, причём, гвардейцам выдавали надёжные, с большим объёмом силы.

Костя взял у пострадавшего гвардейца амулет и, открыв защитный футляр, прикоснулся пальцем к камню-накопителю, при этом ощутил лёгкое пощипывание в месте контакта.

–Заряд есть. Насколько полный – не могу сказать. Быстрее всего, просто очень сильный Древоходец ударил по тебе – амулет не смог отразить, – выдал заключение Костя.

– Просто вдарила по мне очень сильная тварь! Был бы он человек – детишек бы лечил! А он свой дар повернул – людей убивать. Одно слово – тварь! – раздражённо высказался гвардеец.

– Ещё и живучая тварь! – заметил его товарищ. – Он из окна выпрыгивал – пулю словил. И когда на лошади…, я в спину ещё одну, а ему хоть бы что!

Услышав, что в Древоходеца дважды попали из пистолета, а калибр пуль у них был более чем внушительный – под двадцать миллиметров, Костя поднялся и опять зашёл в избушку. Рюкзака на лежанке не было, но пояс с накопителями по-прежнему лежал на месте.

– Он потратил много дара: умертвил гвардейца, пробил амулет другому, поддерживал себя после двух тяжёлых ранений – ему может и не хватить силы на переход. Если только у него или внутренний запас под стать моему, или же на нём ещё навешаны накопители – только тогда сможет уйти, – размышлял Костя.

Нет, Древоходец не ушёл.

Вернулись барон Вейский с мастером Фабехом, у последнего через плечо был перекинут рюкзак Древоходца.

– Пиррола, с тобой всё в порядке? – обратился барон к дочери, и получив утвердительный кивок, сразу спросил, обращаясь уже к гвардейцам: «Где виночерпий?».

Узнав, что виночерпий мёртв – громко выругался.

Барон вкратце изложил, что они сначала наткнулись на издыхающего коня, а метров через тридцать от него, лежало тело Древоходца. Последняя пуля, похоже, повредила ему позвоночник, и он полз на руках к месту силы, но услышав приближающуюся погоню, достал из рюкзака коробку и выпил яд.

Стеклянный пузырёк с ядом, так и остался у него в руках, а неподалёку лежала открытая коробка и разбросанные из рюкзака вещи.

Барона очень волновал вопрос, куда Древоходец запрятал бриллианты, но рядом с телом они их не увидели.

Обыскивать же мёртвого они не могли – не пристало им.

Мастер Фабех был имперским дворянином, и для него, и для барона это было бы уроном чести.

Будь каждый из них в одиночестве, – спокойно бы обшарили покойника, но на глазах друг у друга, существующие условности им это сделать не позволяли.

Барон решил порасспросить Костю, не говорил ли ему чего Древоходец по поводу камней, или же у него есть какие-либо предположения, где тот мог их хранить.

– Он мне ничего не говорил, господин барон, да и не мог, – ответил Костя.

– Костуш, ты забыл, – он произнёс, прежде чем упал, —неожиданно вмешалась Пиррола.

– И что же он сказал, доченька? Ты можешь повторить? – барон с надеждой перевёл взгляд на девочку.

– Попробую, – ответила Пиррола, надула щёки, а потом, надавив на них ладошками, издала переливистое и прозвучавшее очень неприлично: «Пф – пр – у -ух».

– Ой, не так, не так! – воскликнула она, и решив исполнить более достоверную версию, опять надула щёки…

– Не надо дорогая, достаточно, и так всё понятно, – прервал её барон, окинув строгим взглядом окружающих.

Все предусмотрительны отвернулись, скрывая улыбки, чтобы не быть заподозренными в неуважительном отношении к родственнице княжеского рода, отвернулся и, кажется никогда не улыбающейся, мастер Фабех, – все, кроме Кости.

Он стоял задумавшись, не обратив никакого внимания на выходку девочки.

– Ты что стоишь – напрягся так весь? Или тоже, за моей дочкой, хочешь повторить последние звуки Древоходца?

–А? – очнулся от размышлений Костя. – Я вспомнил, – продолжил он, – когда Древоходец пошёл за водой, то плащ оставил в избушке, а рюкзак захватил с собой. И сейчас, убегая, даже пояс с накопителями не взял – забрал только рюкзак. Значит рюкзак для него был очень важен! Мастер Фабех, снял с плеча рюкзак Древоходца и передал барону.

– Он перед смертью вытащил из него и разбросал все вещи. —заметил Фабех. – Если в рюкзаке ничего не найдёте, а я думаю, так оно скорее всего и будет, то бриллианты, господин барон, могут оказаться где угодно: проглотил, забросил в кусты, засунул в кротовую норку. Мог даже заранее скормил коню.

– Тогда придётся обыскивать и перекапывать всё, и даже рыться в его кишках, – хмуро заметил барон.

Как и предполагал Фабех: ни в самом рюкзаке, ни в вещах, из него, ничего не нашли. Дальше осматривали плащ Древоходца, чулан, даже кувшин, где он варил еду.

Костя же обратился к барону, с просьбой отпустить их с Пирролой, а для этого выдать ему снятый с Древоходца поясок с накопителями – без этого сил перенести девочку у него не хватит. Барон ещё раз пробежался пальцами по пояску, и отдал его Косте.

Барон сам решил отвести дочь на поляну силы: не пристало чужим людям вести на коне баронскую дочь, удерживая её руками. Да, затем Костя потащит её на себе, но это уже исключительный случай, а пока есть возможность обойтись без чужих прикосновений – отвести её