где жил трудолюбивый народ чиму, и 16 октября прибыли в город Санья. Начав оттуда последний и наиболее тяжелый подъем, 15 ноября, через шесть изнурительных месяцев после отбытия из Тумбеса, конкистадоры пересекли хлопковые плантации вокруг Кахамарки и вошли в город[825].

Город Кахамарка располагался в плодородной долине со сложной системой орошения. Он мог похвастать храмом солнца и прочими культовыми сооружениями, расположенными вокруг большой центральной площади со сторонами около 180 м в длину. С трех сторон стояли здания, в каждом из которых было по 20 ворот; четвертую сторону образовывала глинобитная стена с единственными воротами и башней посередине[826]. Сама Кахамарка выглядела оставленной жителями. Атауальпа и десятки тысяч его людей отдыхали, расположившись лагерем в нескольких километрах от города возле купален в месте под названием Коной. Не теряя времени, Писарро послал Эрнандо де Сото и нескольких своих лучших всадников, чтобы пригласить Сапа Инку посетить конкистадоров в Кахамарке. Чуть погодя, испугавшись за их безопасность, Писарро послал вслед еще один отряд под командованием своего брата Эрнандо. Сведения о том, что произошло дальше, очень противоречивы. Мы знаем, что послов Писарро сопровождал переводчик – его звали то ли Фелипильо, то ли Мартинильо, – который явно не был столь же талантливым, как помогавшая Кортесу донья Марина или даже Херонимо де Агиляр, поскольку его сбивчивые и искаженные реплики приводили в ярость как Атауальпу, так и испанцев[827]. Те сведения, которые удалось почерпнуть при таком странном общении, оставили у различных свидетелей впечатление, что Сапа Инка считал испанцев божественными посланниками (виракочами), чье прибытие было предсказано его отцом Уайной Капаком. Именно по этой причине, как якобы объяснил испанцам Атауальпа, он позволил им прийти с миром. Не знай он этого, он, безусловно, остановил бы их продвижение, поскольку его силы значительно превосходили их (утверждение, неоспоримое с точки зрения арифметики) и сделали бы это без каких-либо проблем. Однако его озадачило заявление испанцев, что они желают мира любой ценой, поскольку он слышал, что они без колебаний грабили и даже убивали людей. В ответ на это Эрнандо Писарро повторил, что они пришли с миром и что его брат Франсиско очень почитает Сапа Инку; иначе зачем бы он проделал такой длинный и трудный путь, чтобы поприветствовать его[828]?

Хотя при переводе почти наверняка была утрачена существенная часть информации, Атауальпа тем не менее был глубоко впечатлен увиденным. В первый раз столкнуться с лошадью – это серьезное переживание. Но зрелище множества испанских жеребцов под седлом у одетых по последней ренессансной моде мужчин «в ярких шляпах, обтягивающих панталонах, накрахмаленных камзолах и накидках с длинными рукавами, почти в баскском стиле», как позже опишет их туземный хронист, стало для него настоящим откровением[829]. Сото подъехал к Атауальпе так близко, что ноздри его лошади задели красную бахрому на лбу правителя – льяуту, которую все его царственные предшественники надевали после четырехдневного поста, официально вступая в должность[830]. Затем Сото снял с пальца массивное золотое кольцо и предложил его Атауальпе в знак мира и дружбы. Приказав подвести другого, специально выдрессированного коня, он продолжил развлекать степенного Сапа Инку демонстрацией кастильского искусства верховой езды. Пируэты, пассажи и резкие повороты вызвали восхищение у прежде бесстрастного Атауальпы. Он даже предложил, чтобы испанцы остались на ночь. Возможно, опасаясь ловушки, конкистадоры отклонили это приглашение, объяснив, что им нужно вернуться к своим товарищам в Кахамарку. Тогда Атауальпа уступил и пообещал навестить их на следующий день.

Как только испанцы отбыли, Атауальпа приказал казнить целый отряд своих солдат, потому что они выказали страх при приближении лошадей. Он также велел казнить «их непосредственных начальников, которые были там, а также их жен и детей» – это было сделано, как говорится в одном испанском источнике, «чтобы устрашить свой народ и чтобы никто не бежал, столкнувшись с христианами»[831]. Несмотря на то что испанская трактовка этого эпизода, вероятно, отличается некоторой поэтической вольностью, она тем не менее ясно показывает, какой ужас испанцы испытывали той ночью в Кахамарке. Хотя они и храбрились во время встречи с Атауальпой, после их настигло осознание того, в какой чудовищной опасности они оказались. До встречи с Сапа Инкой они и не подозревали о том, насколько развитым государством был Тауантинсуйю. Теперь же они смогли воочию понаблюдать малую часть того великолепия, которое было характерно для владений Атауальпы. Даже в таком отдаленном месте, как Коной, Сапа Инка имел в своем распоряжении дворец с башнями, внутренним двором и бассейном, оборудованным трубами с холодной и горячей водой[832]. Сам факт, что это место находилось настолько на отшибе, напомнил испанцам, что они невольно отрезали себя от океана, от которого они прошли долгим и трудным маршем по суровым горам. Атауальпа, напротив, командовал победоносной армией из десятков тысяч дисциплинированных воинов.

Когда следующим утром Атауальпа не явился, как обещал, напряжение возросло еще сильнее. Писарро опасался нападения и начал соответствующую подготовку. Затем, ближе к вечеру, Сапа Инка прибыл в Кахамарку в полном согласии с церемониалом: его несли «на очень красивых носилках с серебряными ручками», а сам он был «богато одет, с короной на голове и ожерельем из крупных изумрудов на шее»[833]. Большинство испанцев находились в укрытии, ожидая сигнала к атаке, но Атауальпа просто решил, что они испугались его мощи: его окружали многие сотни воинов, и он и не думал, что ему может угрожать какая-либо опасность. Даже если не учитывать обнадеживающую информацию о незваных гостях, которую он получил от Апо, разве не сами испанцы сказали ему, что пришли с миром? Когда он обратился к ним, ему навстречу вышел монах-доминиканец Висенте де Вальверде в сопровождении юного переводчика. Брат Висенте якобы заявил Сапа Инке, что тот должен отвергнуть своих ужасных божеств и присягнуть Карлу V. Если он этого не сделает, у испанцев не останется иного выбора, кроме как уничтожить его и всех его последователей подобно тому, «как в древности фараон и все его войско сгинули в Красном море»[834]. Совершенно невозмутимый и скорее заинтригованный как необычными речами, так и книгой, которую держал в руках монах, Атауальпа попросил показать ее. Начались какие-то препирательства, и в итоге книга оказалась на земле. Явно встревоженный, монах Висенте отступил в укрытие. То, что произошло дальше, напомнило о трагическом решении Педро де Альварадо вырезать празднующих ацтеков в Теночтитлане: как было условлено заранее, выстрел из пушки подал сигнал к атаке, и на площадь галопом вылетели всадники, за которыми последовали пехотинцы. Началась жестокая резня. Через несколько минут сотни воинов Атауальпы лежали мертвыми. Хотя по численности его бойцы превосходили испанцев как минимум в 10 раз, они вскоре дрогнули и бежали, преследуемые рубившими их всадниками. Испанцам потребовалось два с лишним часа, чтобы перебить несколько тысяч людей, тогда как сами они не потеряли ни одного. И снова, как это было с Кортесом и Монтесумой, Писарро пленил Атауальпу и доставил его в безопасное место[835].

На следующее утро Сото отправился в Коной в сопровождении 30 всадников. Десятки тысяч солдат не оказали ему никакого сопротивления, что можно объяснить только полной покорностью, которую каждый житель Тауантинсуйю должен был выказывать перед Сапа Инкой. Еще до полудня испанцы вернулись в Кахамарку со всеми золотыми, серебряными или инкрустированными драгоценными камнями предметами, которые они смогли обнаружить. Добыча превзошла их самые безудержные мечты: 80 000 песо золота, 7 000 марок серебра и 14 изумрудов. Это буквально вскружило им голову[836]. Хотя Атауальпа, как можно предположить, переживал за свое будущее, он смотрел на воцарившуюся вокруг суету с удивлением и толикой презрения: как же вышло, что эти знакомые предметы с его виллы в горах заставили незваных гостей вести себя так нелепо? Тут у него возникла идея: наверняка эти азартные чужаки согласятся освободить его, если он предложит им еще больше этих металлов, имевшихся