о любви, сегодня так прагматичен и холоден. Он словно заметил ее беспокойство, нежно толкнул ее ногу своей под столом и улыбнулся.

– Я догадываюсь, что ты хочешь услышать, что я тебя никому не отдам, что буду бороться до конца и что ты моя на веки вечные, и мне, может, даже хочется это сказать, но, Ана, я хочу, чтобы ты уважала свою свободу так же, как уважаю ее я. Ты можешь любить кого хочешь, быть с кем хочешь, я не остановлю тебя, не запрещу. И это никак не изменит моих чувств к тебе, ведь знаешь, я тоже свободен.

– Когда такое говорите, вы должны быть рядом и обнимать, чтобы я точно поверила. – У Аны к глазам подкатили слезы.

– О, как я глуп! – Кеннет встал с места, посмеиваясь.

Он подхватил Ану на руки и прижал к себе, а потом сел на диван, посадив ее сверху и обвивая за талию.

– Так я вызываю больше доверия? – Его хитрые зеленые глаза смотрели на нее в упор.

– Определенно. – Она кивнула и обхватила его лицо руками.

Ана наклонилась, вдыхая его тепло, и коснулась его губ своими. Ласковый и воздушный поцелуй растворил тревоги, а по телу растеклось щемящее томление, желание, жадность, обращая его в рьяный, мокрый, вырывающий из груди сдавленные стоны. Дрожа от удовольствия, она вжалась в тело Кеннета, руками изучая его спину и сминая рубашку, пока он исследовал ее рот, прерывисто дыша, запускал руки в волосы и с жаром собственнически обнимал.

– Сказать, что ты влюбишься в другого, было жестоко с твоей стороны, – разыгрывая обиду, сказал Кеннет, – у меня тоже есть чувства.

– Простите, но не моя вина, что только это заставляет вас их проявлять, – Ана беззлобно съязвила, укусив его за мочку уха, – мне еще есть, что вам рассказать.

– И мне.

Глава 77. Причины ненависти

– Я обещал тебе, что найду, как испортить репутацию первосвященника, помнишь? – начал Кеннет, обнимая Ану.

Она кивнула и улыбнулась, но по телу пробежал неприятный холодок.

– Глава Церкви, оказывается, ведет совсем не порядочный образ жизни, – иронизировал граф, – работорговля, домогательства, бог знает, что еще! Не Святец, конечно, его не существует.

– Не томите! – Ана схватила Кеннета за воротник.

– У него, принявшего целибат во имя веры, есть дочь.

Ана ахнула и закрыла рот рукой. Нарушение клятвы, данной богу, было серьезным проступком для священнослужителя, и все же она думала о другом, о том, чему подвергалась бедная девочка при отце, чей разум растлен и замаран страстью к поступкам, не имеющим никакого оправдания.

– К-кто она? – Ана представила себя на ее месте, вспомнив детство.

– Ты с ней знакома – это Николь.

От прозвучавшего имени все сопереживание растворилось, словно его никогда и не было. Она подняла глаза на графа и спросила:

– Она с самого начала все знала, да? Что у меня Тьма… поэтому так возненавидела. А значит… она знает, и чем занимается первосвященник.

Ей не нужно было подтверждений от Кеннета. Ясность накрыла с головой, и ответы появились сами собой.

– Она со мной еще не закончила, – ватным языком вымолвила Ана, – вы на моей стороне, у нее нет доказательств, поэтому она могла только злиться, но…

Ана вскочила на ноги, широко распахнутыми глазами смотря на Кеннета.

– …Карл – ее семья. – Она нервно заходила из стороны в сторону. – И он собирается пойти против нас. Они точно что-то знают, что-то нашли!

– Успокойся, – сказал Кеннет, – Николь занята уходом за больным первосвященником. Ты его настолько покалечила, что даже Свет не смог помочь.

– Все идет не так! Что же можно сделать?! – Ана обхватила себя руками, кусая губы.

– Я уже передал все материалы Веронике, жди публикации расследования.

– Их это только разозлит, – беспокойно сказала Ана.

– Я же сказал успокоиться. – Кеннет тряхнул ее за плечи. – Пошли со мной, своими глазами увидишь, что все идет по плану.

Не дожидаясь ответа, граф повел ее на улицу и приказал запрягать карету. Пока они ждали, Ана отдышалась и спросила, куда они едут.

– В «Факир», в кои-то веки наши светски мыслящие друзья не будут жаловаться, что я опаздываю.

– Они снова собираются?

– Гораздо чаще, чем ты думаешь. Пока ты танцевала на балах, мы отбили канал Циллера и нашли путь для контрабанды алмазов. Князь попросил это огласке не предавать, поскольку решил сам им пользоваться, – Кеннет усмехнулся.

Карета тряслась, лошади цокали копытами, граф говорил об успехах тайного общества, а Ана думала о своем, стараясь унять тревогу. Она так и не рассказала, что забрала Тьму принца, теперь это казалось таким бессмысленным, что не заслуживало и упоминания. Что это изменит? Кеннет обрадуется, что она стала сильнее? Ана замотала головой, не желая этого. «Позже, немного позже я спрошу, может ли кто-то забрать мою Тьму, – про себя решила она, – когда моя сила графу будет не нужна, когда все будет хорошо».

Впервые Ана задумалась, что ей не обязательно быть проклятой, что есть другой выход. Ей было неприятно признавать, сколь жалкой она становилась, желая избавиться от способности, давшей ей так много, но теперь, когда ее Тьма столкнулась с Тьмой Яна, ее страхи усилились. Ей просто хотелось жить без боли, горя и страданий, а Тьма есть ее горе и ее боль: сильная и разрывающая изнутри, в любое время готовая обратиться против владелицы.

Когда Ана шла под руку с Кеннетом сквозь ресторан, ее больше не пугали и не огорчали его интерьеры, она даже немного предвкушала встречу с Фабианом. И он встретил их первым: в комнате с круглым столом он расставлял блюда и напитки, не доверяя слугам приватность. Однако ни радости, ни обычной приветливости в нем не было: он косо взглянул на Кеннета и кивнул Ане, указывая, куда можно присесть.

– Что с ним? – спросила Ана у графа шепотом. – Мне проверить?

– Все хорошо, он на меня давно волком смотрит. – Кеннет покачал головой. – Как я тебе уже говорил, он неплохой человек.

Участники постепенно собирались, на их лицах тоже не было привычной расслабленности и дружелюбия. Комната наполнялась тягостным ожиданием, к алкоголю, расставленному на столе, никто не притрагивался, редкие фразы только усиливали напряжение. Маркиз де Сильва сидел понуро с опущенными плечами и изредка с грустью поглядывал на Ану. Не выдержав накала, она мысленно спросила Кеннета: «Это ваш план?», что он подтвердил едва заметным кивком. Герцог Циллер пришел предпоследним, радостно насвистывая. Ана насторожилась и вжалась в спинку стула. Его приподнятое настроение только сильнее выделяло угнетенный настрой остальных.

Ана внимательно вглядывалась в герцога, размышляя, стоит