— Отлично смотришься! — хихикнула она.

Ксандор сузил глаза: «Ух, язвочка!»

— Держись давай, — сказал он вслух, подставляя другую руку.

Они еще немного прогулялись между рядов. Любоваться особо было не на что, но Ива словно на секунду перенеслась в родной Курж. На прилавках горками лежали яйца, свежая зелень и ранние овощи, в клетках кудахтали куры, под ногами шмыгали мальчишки и лохматые псы. Незнакомые люди кивали им, и в корзине, которую тащил Ксандор, нет-нет да прибавлялся то пяток яиц, то пучок петрушки.

Ива внезапно подумала, что никогда прежде не прогуливалась вот так — под руку с мужчиной. А Ксандор вроде бы и смотрел только вперед, но она явственно ощущала, как он чутко оберегает ее. То прикрыл собой от зазевавшегося парнишки, то увел с прохода, пропуская дородную торговку, занявшую собой все пространство. «О да, этот мир полон опасностей! — мысленно съязвила Ива. — А у тебя мозги набекрень! Встряхнись уже!»

Домой вернулись нескоро. Ива развязала тесемки шляпки, скинула туфли и плюхнулась в кресло.

— Ух, я зажарилась…

Прикрыла глаза, наслаждаясь прохладой. А потом почувствовала руки Ксандора на своих лодыжках. Но вот они скользнули выше, выше… погладили обнаженную кожу у кромки чулка.

— Ксан, что ты делаешь?

— Помогаю тебе раздеться! — ответил он невозмутимо.

Подцепив пальцами тонкую ткань, он стянул с нее чулок и тут же коснулся второй ножки.

— Ксан… Ты ведь знаешь…

— Ива, тебе не о чем волноваться рядом со мной!

Второй чулок кольцами свернулся на полу. Ксан сел на пол и принялся массировать ступни Ивы, разминая каждый пальчик. Она едва не застонала от удовольствия. Ну что за сладкая пытка.

— Ксан… — прошептала она, задыхаясь. — Это просто влечение. И если эти двое были любовниками, то еще и память тела. Не любовь…

Он приподнял подол платья и поцеловал ее голую коленку.

— Когда-нибудь я буду возвращаться домой, садиться на пол у твоих ног, гладить их… И не остановлюсь.

— Не остановишься? — испуганно переспросила Ива.

— Нет, конечно. Потому что ты к тому времени станешь моей женой. Разве ты откажешь мужу, когда он попросит… Вот так…

Ксандор поцеловал другую коленку, пробежался кончиками пальцев по внутренней стороне икр. Ива задрожала, подалась навстречу. Подол платья, зашуршав, задрался еще выше, но Ксандор хрипло вздохнул, натянул ткань на ее коленки и поднялся.

Арес пришел в их дом под вечер. На плече висела сумка, из которой выглядывала кифара.

— Я и свирель захватил, — сказал он. — Посмотрим, как лучше пойдет. Что будем исполнять?

Ива хотела напеть пареньку несколько мелодий из Алого дома, но взглянула на солнце, клонящееся к закату, и решила, что нет смысла терять время.

— Играй что умеешь. Я подстроюсь.

Ива не сомневалась, что ее мастерство ее не подведет: танцевать она сможет под любую музыку, а споет а капелла.

Второй раз за день Ксандор и Ива, теперь уже сопровождении соседского парнишки, отправились к дому мэра. Ива надела алое платье. Конечно, алое, какое же еще. Правда, обрезала с подола перья и бусины.

— Слишком вульгарно, — объяснила она.

И действительно, платье не стало смотреться проще, напротив, приобрело элегантный вид.

На площади им уже отгородили место — каменный пятачок неподалеку от фонтана. Он был так плотно окружен толпой зевак, словно представление уже началось. Артистов приветствовали криками и расступились, пропуская вперед.

— Спасибо всем за гостеприимство! — звонко произнесла Ива. — Сегодня я порадую вас танцами и пением, а завтра мой напарник устроит незабываемое представление.

— Значит, фокусов все-таки не будет, — вздохнул тот самый мужичок, встреченный утром на рынке. — Танцы — это, конечно, хорошо. Но танцевать я и сам могу…

К счастью, его недовольство утонуло в гуле одобрительных голосов: неизбалованные представлениями жители Орша были рады и танцам.

— Хочу поблагодарить за помощь нашего соседа — музыканта Ареса!

Ива указала на паренька, скромно стоящего чуть позади.

Аресу, которого все в городе знали и любили, досталось в разы больше восхищенных выкриков.

— И каким незабываемым представлением я стану завтра радовать публику? — под шумок, пока зрители рукоплескали своему земляку, уточнил Ксандор. — Мне уже самому любопытно!

— Есть одна мысль, — на ухо ему ответила Ива. — Но позже…

— Тихо вы! — гаркнул мужичок, который то ли записался в главные поклонники приезжих артистов, то ли собрался стать главным критиком. — Ареса мы уж и так слышали, давайте посмотрим на красотку.

Слово «красотка» он произнес пренебрежительно, мол, хорошенькое личико еще не показатель таланта. «Удиви меня!» — говорил его скептический взгляд, и Ива почувствовала, что ей брошен вызов.

Вот ведь привязался... Внезапная мысль вдруг озарила Иву! Она шагнула за пределы невидимого круга, по периметру которого расположились зрители, ее взгляд вонзился в лицо местного бунтаря.

— Роб?

— Мотя я, — опешил мужичок, на всякий случай нырнув за спину ближайшего соседа.

— Слава богине... — и уже громко, для всех: — Прошу вашего внимания!

«Только бы Арес не подвел, — подумала она про себя. — Для небольшого городка, он, возможно, талантлив, но… Может, надо было попросить Ксана сыграть?»

Но тут Арес приложил к губам свирель, и Ива забыла сомнения. Юный Арес играл божественно. Ива вышла в центр площадки, обхватила себя руками за плечи, закрыла глаза, прислушиваясь к мелодии, пытаясь запомнить ее ритм, почувствовать ее пульс. Зрители затихли. Ива мысленно улыбнулась, представляя их недоумение и то, как они переглядываются с немым вопросом в глазах: «И что дальше? Она продолжит стоять?» Так всегда случалось, когда люди впервые видели алую жрицу.

По периметру площади горели газовые фонари, и тонкие струи крошечного фонтана переливались, подсвеченные голубоватым огнем. Гибкие и быстрые, они завораживали и поневоле удерживали взгляд. Огонь, вода, и… танец алой жрицы — вот три вещи, на которые можно смотреть вечно. Так говорили в Курже. И если от созерцания пламени еще можно было, сделав усилие, отвести глаза, то зрители, любующиеся движениями прекрасной юной девушки, боялись не то что моргнуть — даже вздохнуть, чтобы не разрушить очарование.

Если не считать быстрой, чистой мелодии свирели, над площадью висела благоговейная тишина. А Ива… Она просто была собой. Деревом над водой, и самой водой, и пожаром, что разгорелся от одной крошечной искры. Казалось, она порхает, едва касаясь ногами булыжников мостовой, и непонятно было, то ли она танцует под музыку, то ли музыка рождается из ее танца.