— Ну пойди и повесься, — предложила Лидия и поцеловала его вгубы. — Когда я первый раз в жизни тебя увидела, то перепугалась до ужаса. Асейчас мне кажется, ты такой славный, — она потерлась щекой о его свитер, —такой милый… — и она потерлась другой щекой.

— Милый, — повторил он. — Славный… Вот ерунда-то.

Он, Егор Шубин, славный и милый. Никогда в жизни он не былславным и милым. Наверное, даже в два месяца он уже не был ни славным, нимилым. Никогда в его жизни не происходило ничего подобного: он не обнимался сдевушками у подъезда собственного дома и не разговаривал с ними надушещипательные темы. Ему это даже в голову не приходило. Да и девушек-тоникаких не было. Были бабы, с которыми он спал. Все понятно и просто.

А сейчас?

Он осторожно взял прядь ее блестящих темных волос и близкоподнес к глазам. Ему казалось, что это прядь какой-то дивной, нечеловеческойкрасоты. Ему хотелось рассматривать ее волосы, пальцы, кольца, щеки, локти,ресницы. Он мог три часа простоять, прижавшись спиной к кирпичной стене,затаившись и чувствуя только, как ее щека касается его свитера.

— Пошли? — спросила она, отстранилась и взяла его за руку. —Ты мне должен рассказать про… Гришку и про все остальное.

— Да, — он откашлялся. — Что-то мы отвлеклись…

* * *

Записные книжки, взятые из Гришкиной квартиры, оказалисьсовершенно бесполезными. Несколько последних страниц были вырваны.

— Даже не вырваны, — сказал Шубин, внимательно рассматриваякорешки. — Вырезаны. Вырезаны лезвием.

— Как ты думаешь, как его убили? — Лидия сидела в егокабинете на диване, поджав ноги и накрывшись шерстяным покрывалом.

— Зачем тебе? — Он поднял на лоб очки и разглядывалпоследнюю страницу на свет, надеясь рассмотреть какие-нибудь отпечатки. Никакихотпечатков не было.

— Ни за чем.

Шубин мельком на нее взглянул.

— Какой-нибудь укол, я думаю.

— Зачем его убили, Егор?

Он опустил очки на нос, сел за стол и открыл чемодан сГришкиным компьютером.

— Во-первых, затем, что он знал, кто подсунул тебеинформацию, следовательно, с самого начала был опасен. Я думаю, его и выбралипотому, что его очень просто устранить. Передозировка наркотиков, с кем небывает. Во-вторых, потому, что человек, который все организовал, началподчищать следы. Я уверен, что твой Леонтьев уже понял, что ты утащила у негокассету, а может, кто-то видел, как ты лезла к нему в кабинет. Например, тот жеГришка. А дальше все логично — ты говоришь мне, что запись нашего телефонногоразговора ты отдала не кому-нибудь, а именно Леонтьеву. То, что Распутин впрошлом звукорежиссер, никакая не тайна, и я отправляюсь к Распутину. Он слабаки наркоман и сообщает мне все, что знает, а знает он, очевидно, немало. Яузнаю, кто за этим стоит, кроме твоего друга Леонтьева, и у меня остаетсяединственная сложность — как-то убедить в этом батяню. Допустить этого никакнельзя. Гришку убивают, чтобы повесить его убийство на меня. Я думаю, что итебя по сценарию тоже должен убить я. Так что когда я просил тебя не выходитьиз дома, я знал, что делал, а тебя понесло, блин…

Он открыл компьютер и включил его.

— Единственное, чего не мог предусмотреть организатор, — этонашего с тобой неожиданного союза. — Шубин снова взглянул на Лидию и улыбнулся.— Такое предположить было сложно. То, что ты оказалась со мной заодно, намногоосложняет ему задачу.

— Ты меня просто утешаешь, — пробормотала Лидия. — Убитьменя?

— Я уже говорил и повторяю — я сумею тебя защитить, —произнес он холодно. — Особенно если ты будешь меня слушаться. Будешь?

Она промолчала. Мысль о том, что ее действительно хотятубить, в прямом смысле не укладывалась в голове, как будто там не хватало длянее места.

Это невозможно. Это какая-то ерунда. Почему тогда он сидитза компьютером, а не бежит в милицию или к своему другу-головорезу, почему онничего не предпринимает такого, что остановило бы механизм? И можно ли еще егоостановить?

— Пусто, — сказал Шубин с досадой. — Вот молодцы. Никакихследов.

Лидия встала с дивана и подошла к нему, волоча за собойплед.

— Что пусто?

— В компьютере пусто, — объяснил Шубин. — Ничего нет.Видишь?

— Да ну его, этот компьютер, — пролепетала Лидия дрожащимголосом. — Нас что, вправду хотят убить, Егор?

Он молчал, и она слегка толкнула его в плечо. — Шубин!

— Не хватало только, чтобы ты сейчас начала паниковать, —разозлился он. — Лидия, ты же умная взрослая женщина. Как бы журналист. Нуподумай. Вряд ли все это стали бы затевать, чтобы наградить меня орденом. Тытоже в финале нашей маленькой драмы совсем… лишняя. Тем более ты взяласьворовать кассеты и стала непредсказуемой. Какой напрашивается вывод?

— И всех нас, — начала она дрожащим голосом, неотрывно глядяему в спину, — и Гришку, и тебя, и меня убьют только для того, чтобы кто-тосмог получить твое место? Только из-за этого?

— Да, — сказал он, — только из-за этого.

— Да кто ты такой, черт побери! — заорала она. — Римскийимператор Цезарь? Генералиссимус Сталин?! Уинстон Черчилль?

— Я Егор Шубин, и я мешаю кому-то делать бабки. Так мешаю,что никакие хлопоты по моему устранению не сравнятся с теми райскими кущами,которые ожидают организатора, когда он избавится от меня. Считай, что ясторожевая собака, которая караулит амбар Тимофея Кольцова. Собаку нужноотравить и посадить на ее место другую собаку, которая будет не караулить, атаскать из амбара мешки. Понимаешь?

— Пошел в задницу, — устало сказала Лидия.

— Какое сегодня число?

— Двадцать третье, — ответила она машинально. — А что?

— Видишь, календарь остановлен. Не знаю, зачем егоостановили, может, случайно, когда выгружали файлы. На нем вчерашнее число.Значит, твоего Гришку убили вчера.

— Ну и что?

— То, что не позавчера и не третьего дня. Его убили послетого, как ты вытащила кассету.

Лидия взялась рукой за горло.

— Ты хочешь сказать, что его убили из-за меня?

— Нет, — ответил он быстро и оглянулся на нее. — Никто ни вчем не виноват, Лидия. Это просто такая… игра.

Мертвый Гришка — это игра. И телефонный звонок, ипридушенный голос, обещавший, что она умрет, — это тоже игра.

И Игорь Леонтьев, которого она когда-то так любила, тожеигра?