Я чувствовала, что извинения выходят какими-тоничтожными, но остановиться уже не могла. Он знал, что я просто забыла, и я этознала. Забыла не потому, что мне было наплевать, но потому, что в тот момент,как я приходила на работу, все, не связанное с Мирандой, отодвигалось на второйплан. У меня появлялось странное чувство, что все исчезнет, все растворится внебытии и только «Подиум» пребудет вечно. Я сама не могла понять, откуда онобралось, тем более что это было единственное чувство, за которое я себя глубокопрезирала. И все-таки только это и имело значение.

– Послушай, мне надо к Джоуи. К нему тутпришли двое друзей, они сейчас весь дом разнесут.

– Джоуи? Ты что, в Ларчмонте? Ты же ведьобычно не ездишь туда по средам. У вас там ничего не случилось? – Я хотелаотвлечь его от того вопиющего факта, что за шесть часов на работе я не выкроиламинуту, чтобы ему позвонить, и это был, я надеялась, самый лучший способ. Онрассказывал мне, что бывали случаи, когда его маму срочно вызывали на работуили надо было идти на родительское собрание, а няня не могла приехать, и сбратом приходилось сидеть ему. Алекс никогда не жаловался – это было не в егонатуре, но хотя бы посвящал меня в свои проблемы.

– Да все в порядке, просто у мамы сегоднявстреча с клиентами. Энди, у меня сейчас в самом деле нет времени на разговоры.Я звонил, чтобы сообщить тебе кое-что хорошее… а ты не перезвонила, – холоднодобавил он.

Я с силой дернула шнур, который начал понемногураспускаться, и кровь в кончиках пальцев запульсировала.

– Мне очень жаль, – только и сказала я, потомучто, хотя он был прав и я действительно повела себя как эгоистка, у меня сейчасне было сил изображать горькое раскаяние. – Алекс, ну пожалуйста. Не надо менянаказывать. Я уже так давно не слышала ничего хорошего, доброго. Ну пожалуйста,не лишай меня этого.

Он не мог не откликнуться на такую просьбу, яэто знала.

– Да в общем-то ничего особенного. Просто ятут уладил кое-что для нашей первой встречи выпускников.

– Правда? Так мы едем? – Это была моя идея, яуже несколько раз предлагала это Алексу, но он никак не соглашался ехать сомной. Все знают, что первая встреча спустя год после выпуска – это великийпраздник, и я подозревала, что он хочет разделить его не со мной, а с Максом идругими парнями. Я уже потеряла надежду уговорить его, решила, что мы с Лилисами что-нибудь придумаем, но он, конечно, почувствовал, как сильно я хочувернуться вместе с ним – и ни с кем другим, – почувствовал и все устроил.

– Да, это дело решенное. Возьмем напрокатджип, я заказал номер в «Билтморе».

– В «Билтморе»?! Ты не шутишь? Это просто чудокакое-то!

– Да, ты вроде хотела пожить там, вот ипопробуем. А еще я сделал заказ на десять человек в «Аль-Форно» – это навоскресенье, так что мы сможем собраться все вместе.

– Нет слов. Ты что, все это уже сделал?

– Ну конечно. Я думал, ты придешь в восторг, ипрямо-таки предвкушал, как буду тебе все это рассказывать. Но у тебя не нашлосьвремени.

– Алекс, я и в самом деле в восторге, дажесказать не могу. И ты уже все сделал! Я так гадко себя вела, но я жду недождусь октября. Это будет нечто, и все благодаря тебе.

Мы поговорили еще немного. Когда мы прощались,он уже не сердился, но я пальцем пошевелить не могла. Остатки энергии ушли нато, чтобы вновь завоевать его, вновь убедить его, что я думаю о нем, что яобрадована тем, что он придумал, и благодарна ему за заботу. Не помню, как ядобралась до машины, не помню, как доехала до дома, не помню, поздоровалась лис Джоном Фишером Гальяно. Помню только усталость, переполнявшую все тело, –такую глубокую, что она была даже приятна, и облегчение от того, что дверь вкомнату Лили затворена и из-под нее не видно света. Мелькнула мысль, что немешало бы поесть, но это означало, что вновь надо с кем-то разговаривать,что-то придумывать, – голодать было куда проще.

Вместо этого я вышла на свой пустой балкон,уселась на выщербленный бетон и вяло закурила. Затянулась, но сил на выдох ужене оставалось, и я просто сидела в полнейшей тишине, зажав в зубах сигарету.Дверь спальни Лили вдруг открылась, ее тапочки зашуршали по коридору, я тут жепотушила сигарету и теперь сидела в кромешной тьме. Я проговорила сегодняпятнадцать часов напролет – на большее меня уже не хватит.

– Наймите ее! – постановила Миранда, когдаувидела Аннабель – двенадцатую из девушек, с которыми мне пришлось иметь дело,и одну из двух, которых я решилась-таки допустить пред ее очи. Аннабель былафранцуженкой из Франции (по-английски она почти не говорила, и мне приходилосьпросить близняшек переводить для меня), она окончила Сорбонну; другой еепримечательной чертой были крупное сухощавое тело и эффектные темно-русыеволосы. Она умела выгодно себя подать, запросто носила туфли на высоченномкаблуке и даже ухом не вела в ответ на резкие выпады Миранды. Чего там, она исама была резкой и надменной и никогда не смотрела человеку в глаза. Весь еевид говорил о едва скрываемом недовольстве, легкой скуке и безграничнойсамоуверенности. Когда Миранда одобрила ее кандидатуру, я пришла в восторг – иот того, что мне больше не нужно было опрашивать все новых и новых кандидаток,и от того, что это был верный знак: я наконец-то, наконец-то начала понимать.

Что именно понимать? Этого я бы сказать немогла, но чувствовала, что все вошло в свою колею и идет так гладко, как тольковозможно. Я привела в порядок ее гардероб и допустила лишь несколько промашек.А когда я показывала ей заказы от Живанши и случайно произнесла это имя так,как, казалось бы, оно и должно было произноситься (Ги-вен-чи), она даже неразозлилась по-настоящему. Последовало несколько уничтожающих взглядов иуничижительных комментариев, после чего мне было продемонстрировано правильноепроизношение, и жизнь вновь потекла относительно гладко – до тех пор, пока я невстала перед проблемой: как сообщить ей, что затребованные ею сарафаны отРоберто Кавалли не готовы и в ближайшие три недели готовы не будут? Но яуладила и это. Я обговорила и скоординировала встречи Миранды с портнихой, япочти закончила обустройство ее личной – домашней – гардеробной, по размерупревосходившей средней величины манхэттенскую квартиру.

Подготовка к банкету продолжалась и вотсутствие Миранды, а с ее приездом разгорелась в полную силу. Однако суматохибыло на удивление мало, все шло как по маслу, и грядущая пятница обещала статьобразцом организационного успеха. От Шанель доставили уникальное, ручнойработы, красное платье, расшитое бисером, и я тут же переслала его в элитарнуюхимчистку «на профилактику». Такое же платье – только черное – я месяц назадвидела в журнале и сейчас сказала об этом Эмили. Та кивнула.