Я не дождалась ответа, который, я знала, лишьдобавит масла в огонь, а сразу переключила ее на ожидание. Затем снова вызвалаПариж. Было отрадно, что водитель откликнулся на первый же звонок по первому женомеру, который я набрала, – и совсем не так отрадно, что он, как оказалось, неговорил по-английски. Я никогда не была мазохисткой, но тут мне не оставалосьничего другого, как начать биться лбом о поверхность стола. После третьегоэнергичного удара Эмили перевела водителя на свою линию. Она тут же приняласькричать – не для того, чтобы водитель лучше понял ее скверный французский, нодля того, чтобы он в полной мере оценил всю серьезность ситуации.Шоферы-новички всегда получали нагоняй – преимущественно из-за того, что поглупости полагали, что Миранде ничего не сделается, если ей придется подождатьих лишних сорок пять секунд. Мы с Эмили избавляли их от этого заблуждения.

Наконец Эмили удалось запугать водителянастолько, что он помчался назад к тому месту, где три или четыре минуты назадоставил Миранду, – и мы обе упали головами на стол. Есть мне больше не хотелось– феномен, который немало меня беспокоил. Действует атмосфера «Подиума»? Илиэто выбросы адреналина и неприятные переживания лишают меня аппетита? Да, вотименно! Столь типичное для «Подиума» голодание не было нормальным, не былоосознанным – это была физиологическая реакция запуганного, постоянновзвинченного, издерганного организма. Я дала себе торжественное обещаниеразвить эту мысль; весьма вероятно, что Миранда проявила недюжиннуюсообразительность и сознательно избрала имидж столь агрессивнойруководительницы, чтобы удерживать своих подчиненных в удовлетворяющем еехудосочном состоянии одним лишь фактом своего присутствия.

– Дамы! Дамы! Ну-ка быстренько поднялиголовки! Что, если вас увидит Мамочка? Ей это совсем не понравится! – пропелДжеймс, возникший в дверном проеме. Волосы у него были зализаны назад с помощьюмаслянистой гадости под названием «Гель пастель» («классное название, ну кактут устоишь?»), одет он был в обтягивающую трикотажную футболку с цифрами 69 нагруди и на спине. Как всегда, его окружал ореол вкрадчивости и недосказанности.

Мы на него даже не взглянули. Стрелки часовпоказывали всего четыре, но нам казалось, что уже глубокая ночь.

– Ладненько, дайте-ка я сам угадаю. Мамочканазванивает как сумасшедшая, потому что потеряла сережку где-то между «Ритцем»и рестораном-гурме Алена Дюкасса и теперь хочет, чтобы вы ее нашли. Ее, конечноже, не волнует, что она в Париже, а вы – в Нью-Йорке.

Я фыркнула.

– Думаешь, это бы на нас так подействовало? Даэто наша работа, мы ее каждый день выполняем. Придумай что-нибудь покруче.

Даже Эмили рассмеялась.

– Серьезно, Джеймс, это чепуха. Я бы нашласережку через десять минут в любом городе планеты, – решила она вдруг подыгратьмне, а почему, я не знала. – Трудновато пришлось бы, только если б она несказала, в каком именно городе ее потеряла. Но и тогда бы мы наверняка еенашли.

Джеймс изобразил священный трепет иповернулся, чтобы уйти.

– Ладно, девочки, повеселитесь сегодня, ужпостарайтесь. Она все-таки вас еще не совсем заела. Я серьезно, ведь не совсемеще, правда? В психушку вам еще рано. Хм, да. Ну ладно, всего хорошего…

– Не спеши, голубенький! – раздался чей-тогромкий пронзительный фальцет. – Ну-ка топай назад и расскажи девочкам, гдебыли твои мозги, когда сегодня утром ты напялил на себя это убожество! –Найджел схватил Джеймса за ухо и поставил между нашими столами.

– Да ладно тебе, Найджел, – заныл Джеймс,притворяясь обиженным, но явно очень довольный тем, что его трогает самНайджел, – не придуривайся, скажи, что тебе нравится этот топчик.

– Нравится это? Думаешь, мне может нравитьсябестолковая смесь гомика с футболистом? Джеймс, Джеймс, ты здесь что-тонедодумал!

– Ну что тебе в ней не нравится? Мне кажется,очень сексуальная маечка.

Мы с Эмили кивнули, подтверждая его слова.Может, он и не был одет с большим вкусом, но выглядел, что называется, круто.Да и вообще не слишком приятно выслушивать такие комментарии из уст человека,который сам одет в полосатые, заправленные в сапоги джинсы, черный свитер свырезом буквой V спереди и вырезом в форме замочной скважины сзади, открывающимволнистые мышцы спины. Довершали этот живописный ансамбль расхлябаннаясоломенная шляпа и еле заметная подводка для век.

– Деточка, мода нужна не для того, чтобывыставлять всем напоказ, какой именно секс ты любишь. Не-а, она вовсе не дляэтого! Хочешь, чтобы было видно немного кожи? Оч-чень сексуально, пускай будетвидно! Хочешь показать эти молодые красивые выпуклости? Оч-чень хорошо. Нозачем так сразу заявлять, какие именно позы ты предпочитаешь? Понял, дружок?

– Найджел! – Теперь Джеймс притворялсярасстроенным, чтобы скрыть, как приятно ему находиться в центре внимания.

– Не перебивай меня, детка! Иди к Джеффи искажи ему, что тебя прислал я. Пусть он даст тебе майку с квадратным вырезом отКельвина Кляйна, которую мы использовали на съемках в Майами. Такая шикарная,черная – просто слюнки текут. Она создана, чтобы ее носили. Шоколадка, пальчикиоближешь. Ну иди, иди быстрее. Да не забудь вернуться, покажешься мне.

Джеффи ускакал, как довольный кролик, аНайджел повернулся к нам.

– Вы уже закупили ее одежду? – Он не обращалсяни к кому в частности.

– Нет, она еще не смотрела каталоги, – усталоответила Эмили, – сказала, что сделает это, когда вернется.

– Только не забудьте предупредить менязаранее, я не хочу это пропустить! – И он зашагал в направлении кладовой –возможно, ему хотелось взглянуть на преображенного Джеймса.

Я уже однажды наблюдала, как проходитобновление гардероба Миранды, и это было совсем не так приятно. Когда я тольконачала работать, Миранда как раз была на показах весенних коллекцийпрет-а-порте; вероятно, она переходила от подиума к подиуму с альбомом в рукахи готовилась к тому, чтобы вернуться в Штаты и заявить высшему свету Нью-Йорка,во что они будут одеваться в следующем году, и среднему классу всей Америки –во что они хотели бы одеться в следующем году. И конечно же, все этосовершалось посредством того единственного журнала, к мнению которого привыклиприслушиваться американцы. Я тогда еще не знала, что, курсируя между подиумами,Миранда наблюдает за всем происходящим на них так внимательно еще и потому, чтотщательно отбирает вещи в свой собственный новый гардероб.