– Пойдем, пойдем, – говорит второй и тянет приятеля за руку. Тот как бы нехотя, вроде сопротивляясь, пошел за товарищем, поминутно оглядываясь.

– Ну зачем ты с ними так? Вдруг среди них стукачи от нашего олигарха?

– Думаю, даже наверняка есть. И они мне должны быть благодарны за это разъяснение. Но я думаю, что они снимут этот плакат.

– Почему? – удивилась я.

– Мы их действительно напугали. А вообще-то все, что они делают, они делают не для наших людей. А для западных журналистов. А тем – чем звонче, тем круче. Они кричат, что наш хозяин узник совести. Разве может быть ворюга узником совести? Он что, Махатма Ганди или Мандела? Он ворюга. И когда наши демократы подхватывают это за ними, а иногда бегут впереди, меня это бесит. Как нужно не уважать свою страну, чтобы ворюгу считать Христом. Но он ведь не только ворюга, он еще и убийца.

– Ты что, Алька? Его в этом даже не обвиняют. За все убийства несет ответственность наш Дятел.

– Дятел, конечно, непосредственный организатор. Но мы же знаем, да и вся Россия понимает, что не может начальник безопасности что-то делать помимо воли и одобрения хозяина. Такого в любых структурах, основанных на прямом подчинении, не может быть. Просто не может быть. Это все равно, что товарищ Сталин не знал, что делают товарищи Ежов и Берия. Ведь это не морду набить конкуренту. Это убить и его и жену. Я говорю про тульских. Как еще дети в живых остались? Совершенно очевидно, что это сделано по приказу.

– Но Дятел молчит.

– Точно молчит, иначе уже был бы шум на весь мир. Но ведь есть косвенные доказательства. Я сужу по тому, что появляется в печати.

– Какие?

– Вот ты не специалист, но смотришь кино, сериалы, особенно голливудские фильмы. Вот что является почти основным доказательством в этих делах, особенно голливудских?

– Да черт его знает.

Мы подошли к машине, Алька открыла дверцы, и мы уселись. Она повернула ключ зажигания. Но мне было так интересно, что я говорю:

– Подожди ты, что дальше-то?

– Ну, слушай. Основным доказательством в этих делах всегда служит мотив.

– Ну да, всегда кричат в кино – мотив есть, мотив есть. И хоп, на гражданина наручники.

– Вот именно. А теперь слушай внимательно, подруга, заключение студента, который уже сдал уголовное право и криминалистику. Слушай. Ведь этот тульский мужик работал на НК. Он натуральный бандюга и по данным в печати как-то был связан с тамбовской группировкой. Выполнял, как говорят, деликатные поручения самого Дятла. Ведь на Дятла следствие и вышло, потому что кто-то из тамбовских раскололся. По другим делам, не по этому. А по этому делу дал какие-то сведения. Я точно не знаю – это по слухам. Наши ребята в группе об этом говорят. А они кое-какой информацией обладают. Дальше. За месяц до убийства или более, я тут точно не знаю, этот тамбовский мужик посчитал, что его услуги недостаточно оплачиваются. И стал приставать к Дятлу, чтобы ему выплатили, или дали в том же Тамбове какую-нибудь заправку или еще что. Ну, я точно не знаю. Тот, наверное, ему отказал. Тогда он делает роковую ошибку – идет к отцу хозяина. Конечно, отец на следствии не колется по поводу того, зачем приходил тамбовский. Но через какое-то время этого тамбовского убивают с семьей. Разве это не мотив? Приходит к отцу хозяина с требованиями, а потом его убивают. Вместе с семьей. Не морду бьют за какую-то обиду или оскорбление, а убивают со всей семьей. Разве это не мотив? Да это такой мотивище, который ни в одном голливудском фильме не отыщешь. Да самый демократичный в мире американский суд за несколько месяцев приговорил бы хозяина к электрическому стулу. И этот узник совести, этот Новый Христос, уже давно бы сидел под током высокого напряжения, мелко корчась и извиваясь, как в том фильме. Ну, зеленая дорога, помнишь… Прости меня господи грешную, дай ему легкой смерти, – подняла она руки к небу. – И я удивляюсь, чего там наше следствие слюни пускает.

За все время своих рассуждений Алька ни разу не помянула того, что я ей рассказала о пьяной болтовне Олега. Ни разу – ни глазом, ни словом. Нет, Алька – это тот человек, на которого можно положиться.

– Тебя бы в следователи по особо важным делам…

Алька оживилась и чуть не захлебнулась от возбуждения:

– Я бы это дело раскрутила. Но наши в группе говорят, что сейчас на следствии по настоящему работать нельзя. Но вот когда придут перемены и создадут Чека, настоящее Чека, а не чубайсовское, я первая подам туда заявление. И напишу: хочу бороться с компрадорской буржуазией и прочими гадами. И да здравствует товарищ Дзержинский – мой кумир в деле борьбы с преступностью.

Алька тронула машину, мы выехали на Тверскую, мимо Думы и дальше на Мясницкую.

– Слушай, Алька, но если так все очевидно, почему не могут привлечь за убийство? Это ведь даже не воровство. Тут Новый Христос не пройдет.

– Откуда я знаю. Может, наши все еще дрожат в некоторых вопросах перед госдепартаментом и Европарламентом.

– Но ведь вот Буш, все-таки, не заставил свернуть наше дело.

Мы въехали на бульварное кольцо и тут я говорю:

– Извозчик, куда мы едем?

– Давай к Володьке Макаровскому домой. Именно вот так, неожиданно. А то будешь созваниваться, а его вдруг слушают. Его жена преподает в каком-то институте. Не исключено, что возможно дома. У преподавателей скользящие графики. Мы уже почти у цели.

3

Через десять минут мы были у дома Макаровского и поднимались к его квартире на лифте. Нам повезло – Ирина была дома. Она бурно обрадовалась нашему приходу. Побежала ставить кофе и с кухни кричит:

– Девочки, а может вы пообедаете со мной? Я как раз пришла с занятий – кушать хочется. Давайте со мной заодно.

Но мы согласились лишь на кофе. Она поставила на стол печенье, пирожное.

– Свежие. Сегодня принесла.

– Нет, я с вами растолстею, – говорю я. – С утра Алька пирожками домашними кормила, сейчас вы свежими пирожными. Альке хорошо. Она поджатая, стройная и гибкая как пантера. Багира – только белокурая. Интересно, бывают пантеры-блондинки? Или только черные?

– На себя посмотри, гордость четвертого этажа.

– Почему четвертого? – смеется Ирина.

– Там у нас доска передовиков бизнеса. Правда, сейчас сняли, чтобы не возбуждать следователей. Это у нас хозяин по комсомольской привычке доски почета любил.

– Девочки. Я правда так рада вас видеть. Вы не представляете.

– Ну, с каких новостей начнем? – говорит Алька. – С наших или с ваших? Давай Ирина с ваших. Мы, как видишь, в здравии, выглядим неплохо. Как Володька там?

У Ирины сразу навернулись слезы на глазах. Да и мы слегка погрустнели и слезы покатились.

– А что рассказывать? – махнула Ирина рукой. – Одно слово – сидит. Адвокат звонит мне, говорит что пишет жалобы. Тут был городской суд по жалобе адвоката на освобождение от ареста. Отказали, конечно. Адвокат говорит, что будет писать выше, – она тяжело вздохнула. – Я уже и надежду потеряла. Думала, что-то изменится с приездом Буша. И адвокат говорил, что есть надежда. Но все по-прежнему. Буш уехал, а Володя сидит.

– Тебе свидание дают? – спросила Алька.

– Не дают. Потому что