– Ага.

– Всё переменилось, – пропевает папа.

Мама поджимает губы, глядя на меня.

– Не так уж всё и переменилось.

Перетащив каркасы всех кроватей в кузов грузовика, мама с папой отгоняют «Гатор» на эстакаду. Я пересекаю двор в своих босоножках на танкетках с дневником в руке. В дальнем конце заднего двора есть клочок земли, покрытый золой, – он словно яма в зеленой траве. Там Хэтти сжигала листья, хворост и всё то, что ей больше было не нужно.

Это именно то восприятие, на котором я сейчас пытаюсь сконцентрироваться. У меня есть зажигалка, несколько веток и чертова куча бумаги, которая больше мне не нужна. Я вырываю первый список дел – список, с которого всё началось, – и поджигаю его. Сделано. Теперь, когда он выполнен, у меня так много места на полках для всего того, что собирается сделать новая Куинн.

Например, воспоминания, которые мы будем создавать вместе с Хэтти каждые выходные. И впечатления, что я собираюсь получить вместе с моими новыми друзьями. Без этого дневника у меня не будет кучи страниц, диктующих мне, кто я такая. Может, моим новым любимым цветом станет зеленый или красный, а может, им навсегда останется голубой. Я решу по ходу дела. А еще все те фантазии, что у меня будут о Картере. Но на этот раз я сделаю всё возможное, чтобы они стали реальностью.

Я бросаю список на кучу веток и смотрю на огонь. Потом я смотрю на красную тетрадь на пружинках у меня в руке. Я крепко сжимаю ее, зная, что без нее у меня будет гораздо больше свободы для выплеска эмоций. Она сдерживала мои чувства, когда я не знала, как выразить их вслух, но теперь я так больше не могу. Не могу позволять чему-то сдерживать меня. Я слишком велика для этого дневника.

Я бросаю его в огонь, не давая себе задуматься. Смотрю, как он горит, приложив руку ко рту. И едва не бросаюсь затоптать языки пламени, потому что мне кажется, будто мои воспоминания исчезают у меня на глазах. Когда я впервые написала о своих ужасных рыданиях? Когда были лучшие дни моей жизни?

Но я делаю шаг назад, отбрасывая эти вопросы. Я знаю, кто я. Я девушка, которую не приняли в Колумбийский университет. Я девушка, получающая ужасные отметки по английскому языку, но умеющая придумывать смешные подписи к фотографиям. Я девушка, которая научилась стоять за себя. Девушка, которая встретилась со своими страхами лицом к лицу.

Красная обложка становится черной. Я разворачиваюсь и прощаюсь со всем тем, что осталось от дома и участка Хэтти, в то время как пепел вчерашних страхов взмывает высоко в небо.

– Прости, что так долго не звонил. Имани сегодня так разыгралась.

– Всё в порядке.

– Ты уже в постели? Я тебя разбудил? – спрашивает он.

– В постели, но я не спала.

Он умолкает. Ждет, когда я начну, но я не знаю, как. Я тренировалась про себя, но теперь, когда он на линии, я колеблюсь.

– Картер, – говорю я. Это тяжелое начало – его имя. Кажется, я не произносила его несколько дней.

– Да, Куинн?

Я делаю глубокий вдох.

– Расскажи мне. Ты собирался сделать домашнее задание по истории. Открыл последний раздел дневника и увидел список «Если бы я могла поцеловать кого угодно». Что дальше?

– Я понял, что это твой дневник, а не мой. Но не смог удержаться и прочитал весь список. И увидел свое имя внизу. – Он делает глубокий вдох, проговаривая на выдохе: – Я начал листать страницы в поисках своего имени. В тот момент я не понимал, что делаю.

– Тогда у тебя еще не было чувств ко мне.

– Я тебя не знал. Всё, что я знал о тебе, – что ты красивая.

– Ладно, – принимаю я, – ты решил солгать мне о том, сколько прочитал, потому что?..

– Потому что мне было стыдно. И потому что я знал, что тебе будет неловко. В тот момент я думал, что верну тебе дневник – и на этом всё закончится. Ты бы никогда не узнала, что я его прочитал.

– Потому что ты не планировал приударить за мной?

– Ну… У меня не было планов делать тебя своей девушкой, нет.

Я охаю.

– Ты собирался затащить меня в постель, и на этом всё?

Он смеется.

– Куинн!

– Какое нахальство! Я же леди, – улыбаюсь я.

– Если бы ты была не против, я бы тоже был не против – вот о чем я говорю.

Я размышляю, могло ли быть так. Не могу представить, чтобы я хотела от него только секса и ничего больше.

– Ладно, вернемся к делу.

– Да, мэм.

Я поворачиваюсь набок, положив его голос между своей головой и подушкой.

– Почему ты так отвратительно разговаривал со мной в тот первый день у меня дома?

Он вздыхает.

– Я считал тебя заносчивой богачкой. Орео. В то время я не был твоим большим фанатом.

– Но это не меняет того факта, что ты хотел…

– …перепихнуться? – он смеется. – Черт, нет. В смысле, я же не слепой.

Я прикусываю нижнюю губу.

– Ладно. Так, ты начал помогать мне со списком. Мы поехали в Хьюстон, и ты взял на себя смелость позвать с нами Ливви, так как подумал, что так у меня появится возможность извиниться…

Он молчит.

– Ты понимаешь, о каком вмешательстве я говорила?

– Э-эмм.

– Знаешь, почему я взбесилась?

Он отвечает не сразу.

– Почему?

– Ты решил, будто знаешь, что для меня лучше. Если ты прочитал мой дневник, это еще не значит, что ты знаешь обо мне всё.

Он быстро произносит:

– Да я никогда и не думал, что всё о тебе знаю.

– Хорошо, потому что ты не знаешь. Есть то, чего ты обо мне никогда не узнаешь, читая мой дневник.

– Я знаю, Куинн. Как я уже говорил, я хочу узнать о тебе всё. Не только то, что, по твоему мнению, достаточно интересно, чтобы внести в твои списки.

Я прикусываю нижнюю губу.

– Ну, полагаю, теперь это будет проще, ведь я его сожгла.

– В каком смысле – ты его сожгла?

– Это был последний пункт в списке – навсегда избавиться от дневника.

Он вздыхает, и я прислушиваюсь.

– Ух ты, я бы ни за что не догадался.

– Ни за что бы не догадался, что я могу быть настолько смелой?

– Нет, я знаю, что ты смелая. Я бы ни за что не догадался, что последний пункт может быть таким… развитым. И пока ты не поняла всё неправильно…

– Я и не собиралась, – улыбаюсь я.

– Хм, – мычит он, – ну так вот, я имел в виду, что сжечь дневник – это большой шаг в саморазвитии. Ты знала, что это была плохая привычка, и намеревалась от нее избавиться.