Я слышу, как кондиционер на потолке прогоняет воздух. Слышу, как он переворачивается в своей кровати.

– Картер? – спрашиваю я.

– Да?

– Ты ведь прочитал мои самые страшные воспоминания?

– Да.

– Даже то, что было, когда я ходила в детский сад?

– Да, – его голос становится тише.

– О чем ты подумал, когда прочитал его?

– Я был немного удивлен, но это было ничто в сравнении с чтением твоих сексуальных фантазий. Ты их так детально описала… Тебе стоило бы писать эротические рассказы.

Я смеюсь.

– Ладно, неважно. Следующая тема.

– Я серьезно! Ты могла бы построить в этом карьеру.

– Следующий вопрос, – улыбаясь, говорю я.

Он успокаивается, потом проникновенным голосом произносит мне в ухо:

– Каков твой следующий вопрос, детка?

По моему телу бегут мурашки, спускаясь к бедрам.

– У тебя было что-нибудь с Эмили Хэйс?

– Ты серьезно? – Он смеется. – Ты поверила этим бредовым сплетням?

– Ну я не была уверена. Она симпатичная.

– Не в моем вкусе совершенно.

– А кто в твоем вкусе?

– Ты, – это слово взбудораживает меня. Он добавляет: – Естественно.

Я улыбаюсь, подхваченная волной из тысячи бабочек. Я пытаюсь подавить ее, но это словно полная противоположность моих уродливых рыданий. Я совершенно потеряла контроль над мышцами своего лица. Я говорю:

– Ладно. Следующий вопрос.

Папа уехал на работу. Мама всё еще одевается, когда я спускаюсь вниз. Я беру из вазы яблоко, утомленная телефонным разговором с Картером, продлившимся всю ночь, но при этом с восторгом ожидаю нашей сегодняшней встречи.

Я выхожу на улицу, чувствуя себя уверенной и радостной, пока не вижу девушку, что стоит возле моего дома, засунув руки в карманы спортивных штанов, с собранными в высокий конский хвост волосами.

– Привет, Куинн, – слабым голосом произносит она.

– Дестани?

Мы сидим на бордюре. Я думала о том, чтобы пригласить ее в дом, но не захотела усиливать напряжение между нами. Это слишком.

– Куинн, – вздыхает Дестани, глядя на утреннее солнце. – Я так злилась.

У меня отвисает челюсть. Я едва не нападаю на нее в ответ, потому что «Я так злилась» вряд ли можно назвать хорошим оправданием, но мне удается придержать свой язык.

– Ты не разговаривала со мной, и я решила, что ты порвала нашу дружбу из-за глупого парня, поэтому я взяла твой дневник. Я не собиралась его читать. Я собиралась только… придержать его у себя, пока ты со мной не заговоришь. Это Джиа начала его читать. Шантажировать тебя тоже придумала она. И… я не знаю. Она убедила меня, что Мэтт значит для тебя больше, чем я. Я была такой дурой. Прости!

Я смотрю на свои руки. Это звучит уже лучше.

– Было так ужасно слышать, что ты считаешь меня расистом. Ты ведь знаешь, что я никогда не думала о тебе плохо из-за твоего цвета кожи, правда?

Я смотрю на дом Джонсонов, что напротив нашего, их пустую подъездную дорожку, разбрызгиватели, поливающие газон.

– Я думаю, ты пыталась не замечать различие рас.

– Да, именно. Я всегда забывала, что ты темнокожая. Понимаешь? Да я вообще об этом особо не думала.

Я смотрю на нее и ее ненакрашенное лицо.

– В этом нет ничего хорошего.

Она хмурит брови.

– Я хочу, чтобы ты, думая обо мне, помнила, что я темнокожая. Это огромная часть моей личности.

– Ты хочешь, чтобы я постоянно думала о том, какие мы разные?

– Я хочу, чтобы ты была способна ценить то, какие мы разные. Мне нужно, чтобы ты понимала, что эта разница может привести нас к разным результатам. И еще мне нужно, чтобы ты знала: даже если я не вписываюсь в твои стереотипы, это не значит, что я менее темнокожая. – Я подчеркиваю голосом последнее предложение. Если вдруг передумает и не станет слушать всё, что я хочу сказать, пусть хотя бы услышит это.

– Куинн, когда я сказала «почти белая», я всего лишь пошутила.

– Но ты ведь понимаешь, что в этом нет ничего смешного? И то, насколько неприемлемой была эта шутка в тот момент? Джиа без конца повторяла расистские оскорбления, и меня это задело. Это слово меня задевает.

– Я не знала. Мы ведь и раньше его произносили, и ты никогда ничего не говорила. Жаль, что я не знала. Жаль, что ты мне не сказала.

Я опускаю взгляд, вздыхая.

– А мне жаль, что об этом, оказывается, надо было говорить. Жаль, что приходится вести этот разговор. Это изматывает.

Она кажется обиженной.

– Извини. Я просто хотела поговорить. Хотела понять.

– Я знаю, – я наклоняю голову, – и я это ценю. Мне просто не нравится, что это нужно объяснять. Но, Дестани, – я поворачиваюсь к ней, – пожалуйста, не переставай задавать вопросы. Я рада, что ты решилась спросить. И я готова говорить, если ты готова слушать.

– Конечно, я готова. У нас есть еще несколько месяцев до того, как я уеду в Даллас. А куда ты поедешь учиться, кстати говоря?

– Техасский университет.

– О, – она улыбается. – Классно!

– Спасибо.

Она встает и протягивает мне руку.

– Можно я тебе попозже позвоню?

Я пару раз моргаю, размышляя. Я не уверена, что буду готова к очередному разговору с ней так скоро.

– Может, я заеду в следующие выходные? – Я пожимаю ей руку.

Она с улыбкой кивает и шагает обратно к своей машине.

– Тогда это свидание. Надеюсь, Картер не будет слишком сильно ревновать.

Я тоже улыбаюсь, надеясь, что к тому времени буду готова говорить. Забирая свой дневник из ее дома, я думала, что никогда больше с ней не заговорю. Да и как это было возможно? Наши отношения всегда были пропитаны токсичностью, но если я не дам себе шанс объяснить свою боль, так будет всегда. А я устала позволять боли управлять мной. Пришло время уступить место любви.

– Куинн, пожалуйста, сиди спокойно.

– Но мне пишет Картер, – я прикусываю губу, с улыбкой глядя на телефон.

Он пишет: «Куда поедем после молла? Я хочу проводить с тобой больше времени».

– Подними голову, – вздыхает Ливви, прикладывая максимум стараний, чтобы собрать все мои волосы.

Я пишу: «Куда хочешь. Я тоже хочу проводить с тобой больше времени».

– Ладно, я всё, – я кладу телефон на стол.

Она расчесывает переднюю часть моих волос, роняет расческу мне на колени. Я закрываю глаза и расслабляюсь от этой близости к ней. Прошло два дня с тех пор, как я сожгла свой дневник. Меня всё еще порой посещает желание составить список, но оно не проникает внутрь. Оно заглядывает в окна, видит, как я отдаюсь чувствам, смеюсь и живу полной жизнью. Я так занята собой, что почти не скучаю по своему дневнику.