И действительно, это была Дафна, только что прилетевшая вЛондон и уже успевшая соскучиться. Обрадовавшись возможности поговорить с ней,Сэм вдруг понял, что находиться рядом с Алекс было очень тяжело. Казалось, онарешила отказаться от жизни, и все ее окружавшее опадало и умирало — еенастроение, ее волосы, ее семья. Сэм понимал, что должен поддерживать своюжену, но просто не мог этого сделать.

— Я очень сильно по тебе скучаю, милый, — щебеталаДафна. — Мне без тебя очень плохо. Поспеши. Господи, здесь так холодно!

Она уже успела забыть, что такое лондонская зима, ивыяснилось, что отопление в ее квартире вышло из строя. У нее был только камини не было Сэма, чтобы согреть ее.

— Перестань, — сказал он, чувствуя острую боль отрасставания с ней, — или я улечу на следующем же «конкорде».

— Я бы очень этого хотела.

Но они оба знали, что не могут позволить себе встретиться,пока каждый из них не выполнит свой родительский долг.

— Я этого не вынесу, — повторила Дафна. Наконецони положили трубки, и Сэм почувствовал, что хочет ее всем своим телом. Лежа впостели, он думал об этой восхитительной женщине, которая так круто изменилаего жизнь после Дня благодарения. Ничего подобного у него никогда не было. ДажеАлекс в лучшие дни не отличалась такой страстностью.

Наутро Аннабел проснулась в шесть утра, и для нее это былдлинный и счастливый день. Сэм и Алекс тоже получили удовольствие от Рождества.Аннабел понравились все ее подарки, а Сэм был тронут щедростью подарка Алекс итепло ее поблагодарил. Ей тоже понравились часы, хотя она и прекрасно поняла,что он хотел этим сказать — время для маленьких интимных подарков прошло. Намгновение Алекс стало больно, но в целом они очень хорошо провели время.

Алекс удалось не только приготовить ростбиф с гарниром, но искрыть от всех, как ей плохо. По крайней мере такого кошмара, как в Деньблагодарения, не было. После обеда она прилегла и, ради шутки, поскольку онибыли дома, надела свой короткий парик, так что они с Аннабел стали похожи наблизнецов. Даже Сэм сказал, что ему нравится.

Алекс была одета в красный свитер и черные замшевые брюки ивыглядела на редкость привлекательной. Ее лицо было немного одутловатым, онаприбавила в весе, но все эти изменения были не слишком заметны. Потолстеть втаком состоянии, учитывая, как сильно ее каждый день рвало, было особенностранно, но именно это и предсказывала доктор Уэббер.

Днем они все пошли прогуляться, и Сэм повел их к ЦентруРокфеллера, чтобы они могли посмотреть на катающихся на коньках. Но это тольконапомнило ему о Дафне.

Алекс очень устала, и им пришлось взять такси до дома. Она струдом передвигала ноги, так что Сэм вынужден был тащить ее до постели чуть лине на руках. Суставы у нее болели, и без посторонней помощи она не могласделать лишнего шага.

— Маме плохо? — обеспокоенно спросила Аннабел, иСэм кивнул, разрываясь между жалостью к своей жене и злостью на нее за то, чтоона пугала дочь своей болезнью.

— Хорошо, — все же твердо ответил он.

— А когда мы поедем во Флориду, она без нас будетболеть?

— Все будет прекрасно. О ней позаботится Кармен.

Аннабел успокоилась, а через некоторое время Алекс встала,чтобы собрать дочку в дорогу. Складывать в сумку все ее маленькие вещички былоприятно, но внезапно Алекс пронзила ужасная мысль. А что, если однажды она ужене сможет заботиться об Аннабел и придется отдать ее Сэму? Что, если онапотеряет и ее? Одна мысль об этом вызвала у нее новый прилив тошноты. Еетрясло; она поняла, что не допустит, чтобы произошло нечто подобное, чтобы еедочурка досталась Сэму и той женщине. Страх заставил ее высидеть вместе с нимиза обеденным столом, хотя после всех хлопот этого долгого дня у нее совершенноне было сил. Но тем не менее она легла спать только после того, как уложилаАннабел, и проснулась от будильника на следующее утро.

Одев Аннабел, она пожелала ей весело провести время извонить, если ей этого захочется. Потом она прижала девочку к себе и обнялатак, как будто боялась, что больше никогда ее не увидит. Почувствовав маминстрах, Аннабел заплакала, и они еще долго стояли обнявшись. Девочка знала, чтомама ее очень любит, и инстинктивно чувствовала, как ей одиноко.

— Я тебя люблю, — крикнула ей Алекс, когда они сСэмом уже вошли в лифт. Сэм смотрел на нее со знакомым раздражением, а Аннабелтихо плакала.

— Мама поправится, — еще раз заверил он Аннабел,когда они с сумками ловили такси на улице. Он злился на свою жену.

Совершенно не нужно было так прилипать к девочке и пугатьее. Знакомое ему чувство обиды, посещавшее его в октябре этого года и раньше,когда умирала его мать, снова возникло в его душе. Уехать от нее было настоящимоблегчением. Как бы она ни старалась не докучать им своей болезнью, находитьсярядом с ней было тяжело.

Наконец таксист повез их в «Ла Гуардию», а Алекс смотрела наотъезжающую машину из окна спальни и думала о том, как она будет скучать по нимобоим. За последние два дня она общалась со своим мужем больше, чем за весьуходящий месяц. В каком-то смысле это было приятно, в каком-то — оченьболезненно. Она как бы заставляла себя смотреть на что-то, ей уже непринадлежавшее. Даже после того как он причинил ей такую боль и так ее подвел,она постоянно напоминала себе о том, что ей надо перестать его любить.Заботиться о нем она была не в состоянии, а после того как увидела Сэма с этойангличанкой, она поняла, что рассчитывать ей совершенно не на что. Проводивего, она почувствовала облегчение.

Через некоторое время она помыла оставшиеся после завтракатарелки и прибрала кровать Аннабел. Кармен не было.

Поскольку Аннабел уехала, Алекс сказала ей, что не нуждаетсяв ее помощи, и дала ей целый день. Бесцельно прослонявшись несколько минут покомнате, она отправилась в ванную, чтобы принять душ. Она пыталась заставитьсебя одеться и пойти прогуляться, чтобы не чувствовать себя такой одинокой,однако это сразу же напомнило ей о том, как три дня назад она встретила Сэма вобществе его подружки. И внезапно она поняла, что ей совсем не хочется выходитьна улицу. Лечь в постель и спать, спать целый день. Больше делать было нечего,поскольку на работу идти было бессмысленно. Но какой-то спартанский дух все жеподстегивал ее к тому, чтобы помыться и переодеться. Сняв в ванной парик, онаслучайно взглянула на себя в зеркало. Последние остатки волос выпали, и онастала совершенно лысой, без единого волоска.

Потом она сняла халат и ночную рубашку и вдруг поняла, чтоименно так она выглядит в глазах Сэма. Лысая и с пересекающим грудь рубцом. То,что когда-то было ее грудью, теперь представляло собой кусок белой кожи срозовым шрамом и полным отсутствием соска. Это не было похоже даже на мужскуюгрудь. Она превратилась в ничто, в манекен без волос и груди, подобный тем,которые сваливали в кучу в кладовках универмагов в те дни, когда там меняливитрины.