В висках заломило. Глаза начали вылезать из черепа, яразблокировал грудь, из меня вырвалась огненная струя отработанного воздуха, авзамен хлынуло такое море, что я закашлялся как Феликс Эдмундович.

Справа и слева от стремени уже простор, а черная исполинскаястена уплыла за спину. Там из прохода выезжали всадники, рыжая лошадка принцессывпереди, воевода что-то объяснял, делая короткие рубящие жесты, а однажды дажеполоснул ребром ладони по горлу. Мне показалось, что посматривает в моюсторону.

Впереди в зеленой долине ярко желтым пятном выделялосьстранноватое село. Скопище сараев, конюшен, амбаров, крытых токов. Из другихпостроек, я с трудом вычленил еще кузницу, да и то лишь по синему дымку, чтоузкими струями выбивался из всех щелей в дырявой крыше. Дома, если это дома,непривычно желтые, крыши с загнутыми вверх краями, словно усы воеводыВырвибока...

Даже сторожевые башни – как же без них1 – как одна скокетливо задранными концами, словно стараются собрать весь дождь и удержать насебе, а на землю чтоб ни капли.

Кони наши шли наметом, странное село: крепость – не крепость,замок – не замок, приближалось, я различил крохотные фигурки в таких же ядовитожелтых халатах. Ни один не работал, все либо кувыркались, либо прыгали,кидались на деревья.

Отдельно, на утоптанном поле, целая группа, стоя в шахматномпорядке, делала одинаковые движения, словно репетировали открытие Олимпийскихигр.

В моей душе начало что-то шевелиться, а варварский мозг,отвыкший при таких мышцах думать вовсе – а за плечами еще и длинный меч! –заскрипел жерновами, там заскрежетало, задвигалось

– Ни хрена себе, – вырвалось у меня. – А какже их знаменитая доктрина?

Подъехал воевода, настороженно посмотрел в сторону желтогомонастыря, перевел вопрошающий взгляд на меня. В глазах старого воина, знающеговсе военные доктрины всех времен и народов, рос стыд, что чего-то в своем делене знает.

– Доктрина?

– Что ни один китайский солдат не находится на чужойземле, – объяснил я. – И если сами китайцы куда-то заберутся, тосвоих правил не навязывают.

Воевода, не глядя, пощупал удобно ли торчит рукоять топора.Лицо посуровело, глаза из-под мохнатых бровей метнули молнию.

– Ну-ну... Проверим.

Я сказал предостерегающе:

– Нам только доставить принцессу в пункт Б.

Он удивился:

– А я о чем?.. Кратчайшая дорога лежит по прямой.То-есть, через эту долину. Думаешь, я ищу драки?

Я смолчал, подумал, только, что если будет стычка, то надо исамому быть поближе с этим драчливым, что боится умереть в постели. И хотя быпару крепких воинов из числа уцелевших поставить с ним рядом. Правда, шпион нашпионе...

Мы поравнялись с первыми постройками, я наконец-торассмотрел, что это нагромождение построек все же из бревен, только зачем-топеремазано желтой глиной. Глина быстро сохла, отваливалась комьями, несколькочеловек ходили с ведрами и постоянно нашлепывали новые ломти. Бритые головыблестели так же желто, только у одного вдруг проглянул ромбик синеватой кожи, язапоздало догадался, что и головы тоже замазывают глиной.

– Здравы будете, китаЇзы! – гаркнул воеводазычно. – А скажите мне, местному, какого хрена сюда забрались?

Люди в желтых халатах довольно переглянулись, оба не моглисдержать счастливых улыбок, губы растянулись до ушей, а глаза стали какщелочки.

Один ступил вперед, поклонился:

– Будь и ты здрав, доблестный мандарин!.. Спасибо, чтопринял нас за китайцев, но мы, увы, всего лишь русские... Однако мы стараемсяво всю, овладеваем древними науками Высшего Знания через Незнание, и ужедостигли немалого... Будь нашим гостем, доблестный мандарин!

Воевода наблюдал и слушал обалдело, наконец прорычал зло:

– Какой я тебе на хрен хрюкт? Я воевода!

– Ты столь доблестен и устрашающ, – сказал человекс поклоном, – что мы тебя приняли не за какого-то воеводу, а за самогокитайского мандарина! Позволь, поможем тебе слезть с коня...

– Брысь, – сказал воевода. – Я и на коневъеду в вашу... это у вас что за собачья будка в три поверха?

Он пустил коня вперед, ворота во внутренний замок ужеоткрывали, там тоже кланялись. Мужик спешил сзади, путаясь в полах халата как всоплях, объяснял торопливо:

– Это у нас монастырь такой!.. У них там в Китаемонастырь, из которого бредут по свету ихние калики в поисках справедливости!Вот мы и построили у себя тоже, чтоб значитца... Все, как у них...

Воевода сказал брезгливо:

– Ну да?.. А на кой черт глиной перепачкали?

– Так у них весь монастырь из глины, – объяснилмужик словоохотливо. – И все там из глины!.. У нас же глина в редкость.Вот и строим из каких-то паршивых бревен, а потом глиной только замазываем, чтобына бедность нашу не соромно смотреть самим.

На окраину русского села с китайским обликом въезжалипередние всадники, принцесса и герцог во главе. Воевода с таким остервенениемзамахал обеими руками, чтобы проезжали мимо, словно здесь все уже пошли трупнымипятнами от испанской чумы.

Герцог пожал плечами, холеное лицо оставалось холодным инадменным. Не поворачивая головы, проехал мимо врат, а мы с воеводой пустиликоней вглубь двора. Воевода еще крикнул зычно:

– Езжайте, езжайте!.. Мы только воды студеной напьемся,а там нагоним.

Герцог бросил в мою сторону ненавидящий взгляд, в которомчиталось: не торопитесь. Пусть вас там хоть эти желтые чем-нибудь заразят.

Во дворе один бедолага изгибался как припадочный, руки иноги выворачивало, а широкая рожа устрашающе перекашивалась. Воеводасочувствующе покачивал головой, сколько ж тут собралось богом обиженных,увечных еще в утробе, юродивых и слюни пускающих. Одному, особо жуткодергающемуся, бросил монетку. Несчастный был даже подпоясал веревкой черного цвета,что явно означало скорую черную смерть.

На крыльцо вышли двое в желтых халатах в желтых высокихшапках. Мы с воеводой сразу признали старших, только они в шапках, а что одинтощий как жердь, а другой грузный как корова на задних нонах, то явно ж болезньдает о себе знать

Оба держали по широкой миске, наполненной водой. Воеводаподозрительно хрюкнул, ему бы в простом ковшике, ему ж не обязательно рыломвлезать в кувшин, я пихнул его в бок:

– Это не нарочно. Пиала!

– Пи...

– Пиала. Эх, широк русский человек, широк...

Воевода не понял, переспросил

– Что говоришь?

– Широк, говорю, русский человек... Чересчур широк!Надо бы – сузить.