Впереди ярко горели факелы, и сквозь мрачный вой мы услышалив отдалении чьи-то полные боли и ужаса вопли. Но кроме этих непонятных криковмое внимание привлекло что-то еще.

Несмотря на сильную вонь, я явственно ощущал поблизостизапах смертного человека. Это был Никола! Он был жив, и я мог слышать поток еготревожных, спутанных мыслей. Это был, несомненно, его запах, но я чувствовал,что с Ники что-то не так. В его голове царил полный хаос.

Мне трудно было определить, слышала ли его Габриэль.

Внезапно нас обоих швырнули на грязную землю. Все отступилиназад, оставив нас лежать посередине.

Я поднялся и помог встать Габриэль. Мы находились в огромномпомещении со сводчатым потолком, едва освещенном тремя факелами. Державшие их вруках вампиры образовали треугольник, в центре которого стояли мы с Габриэль.

В дальнем конце помещения возвышалось что-то большое итемное. Чувствовался запах дерева и смолы, сырости и гниющей материи, запахживого человека. Никола там!

Выбившиеся из-под ленты волосы Габриэль рассыпались и укрылией плечи. Прильнув ко мне, она внимательно и настороженно, но в то же времяспокойно оглядывалась вокруг.

Окружавшие нас вампиры взвыли с новой силой, однако громчевсех звучали уже слышанные нами прежде голоса иных существ, доносящиесяоткуда-то глубоко из-под земли.

Я догадался, что это кричат запертые в гробах вампиры,жаждущие крови и молящие о прощении и освобождении или даже о самóмадском огне. Слушать их вопли было совершенно невыносимо.

Я не мог прочитать мысли Ники. Его разум источал тольколегкий шум, и понять что-либо было невозможно. Что с ним? Быть может, он спит?Или впал в безумие?

Громкий грохот литавр слышался теперь совсем рядом. Но ещегромче были душераздирающие вопли, лишенные какого-либо смысла или выражения.Те, что стояли вокруг нас, перестали выть, однако литавры гремели, причем мнеказалось, что звук их раздается прямо у меня в голове.

С трудом удерживаясь от того, чтобы зажать руками уши, яогляделся.

Нас окружал по меньшей мере десяток существ. Среди них былимолодые и старые, мужчины и женщины, один даже совсем еще мальчик. Все оникутались в грязные лохмотья, но то были остатки обычной человеческой одежды.Босые ноги и спутанные волосы также были неимоверно грязны. Присутствоваласреди них и та женщина, с которой я разговаривал. Ее прекрасную фигуру скрывализамызганные тряпки, а устремленные на нас темные глаза блестели, словнобриллианты в грязи. За спинами этого своего рода авангарда стояли еще двое.Они-то и били в литавры.

Я мысленно молил Бога, чтобы он дал мне силы. Стараясь незаострять внимание на мыслях о Никола, я тем не менее пытался услышать его ибезмолвно давал торжественную клятву: я вытащу всех нас отсюда, хотя и не знаюпока, как именно!

Грохот литавр начал стихать, ритм замедлился, и у меняпоявилось доселе незнакомое мне ощущение страха, от которого перехватывалогорло. Один из тех, что держали факелы, приблизился.

Он едва не обжег меня пламенем, и я почувствовал, какзамерли в ожидании остальные. Я почти физически ощущал их возбуждение.

С выражением вызова на лице я швырнул факел на землю.

Своим поступком я застал их врасплох, и все они вдругзамерли. Возбуждение куда-то улетучилось, точнее, существа стали несколькоспокойнее и серьезнее.

Литавры настойчиво гремели, но твари, похоже, совсем незамечали их звона. Они пристально разглядывали пряжки на наших башмаках, нашиволосы и лица, причем с таким угрожающим и одновременно горестным видом, словноумирали от голода. Молоденький мальчик с выражением страдания на лице протянулруку и хотел коснуться Габриэль.

– Прочь! – прошипел я, и он покорно отскочил, находу подхватив с земли факел.

Теперь у меня не оставалось сомнений в том, что мы вызываему них зависть и любопытство. Это было нашим основным преимуществом и моглостать главным козырем в игре.

Медленно обводя взглядом толпу этих тварей, я принялсянеторопливо стряхивать грязь с сюртука и бриджей, потом разгладил плащ ирасправил плечи. Приведя в порядок волосы, я встал, сложил на груди руки иосмотрелся вокруг, являя собой воплощение гордости и достоинства.

Габриэль едва заметно улыбнулась. Собранная и настороженная,она стояла, крепко сжимая рукоять шпаги.

Наши действия вызвали всеобщее изумление. Темноглазаяженщина смотрела на нас как завороженная. Я подмигнул ей и мысленно сказал,что, встань она хотя бы на полчасика под чистые струи водопада, она была быпросто восхитительна. Она отступила на пару шагов и сжала на груди остаткиплатья. Интересно… Нет, это действительно интересно…

– Я хочу выслушать объяснения! – произнес я, глядяна них так, словно видел перед собой нечто из ряда вон выходящее.

Своим поведением я снова вызвал слабую улыбку на лицеГабриэль.

– Кем вы себя вообразили? – сурово продолжаля. – Трясущими цепями привидениями, которые охотятся на людей на кладбищахи обитают в старинных замках?

Они начали переглядываться – было видно, что чувствовали онисебя не в своей тарелке. Литавры смолкли.

– В детстве няня пугала меня рассказами о такихдемонах, – сказал я. – Она говорила, что в любой момент они могут своплями выскочить из хранящихся в нашем доме доспехов и утащить меня с собой.Так вы их изображаете?

Я топнул ногой и подался вперед. Они с визгом попятились отменя.

Только темноглазая женщина не сдвинулась с места.

Я тихо рассмеялся.

– А ведь ваши тела совсем не отличаются от наших… или яошибаюсь? – медленно промолвил я. – Они такие же гладкие, без единогоизъяна. В ваших глазах я вижу отражение собственной власти. Весьма странно…

Я чувствовал их смущение. Вой за стенами тоже стал тише,словно пленники могил, забыв о боли, прислушивались к моим словам.

– Неужели вам доставляет удовольствие жить в такойгрязи и вони? – спросил я. – Именно поэтому вы так живете?

Страх… и зависть… Они никак не могли понять, каким образомнам удалось избежать их участи.

– Наш вождь – сатана, – коротко ответилатемноглазая женщина. Манера ее речи свидетельствовала о том, что при жизни она,должно быть, пользовалась уважением. – Как нам и положено, мы служимсатане.

– Почему? – вежливо поинтересовался я.

Ответом мне было лишь напряженное молчание.