Шувалов в камере особой общительностью не отличался, но имолчуном не был, на вопросы отвечал, да и сам задавал их. Однако как толькопоявился Принтер, Виктора Петровича будто подменили. Принтер, одетый ввыразительно грязные лохмотья, легко вошел в привычную среду и с гордостьюрассказывал о своих восьми судимостях за бродяжничество и мелкие кражи («Я ещепри советской власти шесть раз успел отсидеть, у меня режим был четкий, годсижу – полгода гуляю, год сижу – полгода гуляю. Суки эти взяли и статью забродяжничество отменили, куда честному человеку податься, здоровье поправить,пожрать три раза в день, поспать в тепле под одеялкой да на подушечке?Приходится теперь воровать по мелочи, много не дадут, как раз хватит, чтобыотдохнуть и сил набраться. Сами, гады, из честных людей воров делают! «).Второй байкой, которую Принтер по заданию Зарубина принес в камеру, быладушещипательная история о следователе Образцовой, «за которой» он, по несчастномустечению обстоятельств, садится уже в третий раз.

– Вот она нашу душу понимает! Вот баба – поискатьтаких! Я раньше в Питере гулял, там она меня два раза сажала. В первый-то разничего не сказала, оформила и в суд послала. А во второй раз, года через три,как меня увидела, так и смеется. Что, говорит Митя, устал гулять-то, на нарызахотелось, отдохнуть? И никакой морали мне не читала насчет того, что работатьнадо, жить как все люди. Другие следователи прям всю плешь проедали своиминравоучениями, а Татьяна Григорьевна – ни гугу, в две минуты меня в судопределила. И надо же судьба какая! Я в Москву перебрался, тут народ побогаче,подают чаще, и на помойках есть чем разжиться. И на тебе, она тоже тутоказалась! Увидела меня – и давай хохотать. Нет, ты представляешь?

Руками машет и хохочет. Ой, говорит, Митя, никуда мне оттебя не деться, ты меня и на Северном полюсе найдешь. Во мир тесен-то, а? Нет,я вам скажу, Образцова – редкой души баба. И имя мое помнит, вот что приятно.Ой, говорит, Митя…

Что на месте Шувалова сделает обычный человек, которыйкогда-то сталкивался с Образцовой? Естественно, вступит в беседу, уточнитперво-наперво, та ли эта Образцова, которую он знал, и если та самая, расскажето своих впечатлениях от общения с ней, обсудит ее достоинства и недостатки,порадуется, что встретил «товарища по следователю», как радуются земляку,случайно встреченному вдали от дома. А что сделает человек, который хочетскрыть свои истинные чувства, в частности, ненависть к Образцовой и желание ейотомстить? Правильно, он промолчит, не вступая в дискуссию и делая вид, что имяследователя слышит впервые и оно ему ни о чем не говорит.

Именно так и поступил Виктор Петрович, хотя на допросах уОльшанского он спокойно отвечал на вопросы, связанные с Татьяной, и вовсе неделал вид, что забыл ее.

И кроме того, он явно сторонился Принтера. Не обращался кнему ни по какому поводу, отводил глаза, чтобы не видеть бомжа, а на вопросыПринтера отвечал или предельно кратко, или не отвечал вообще.

Все поведение Шувалова говорило о том, что он пытаетсязамаскировать свой интерес и к бомжу, как представителю социального слоя, и кследователю Образцовой. Выходило, что Виктор Петрович вполне мог оказатьсяавтором не только одной серии убийств, но и второй тоже.

Воодушевленный полученной информацией и сделанными из неевыводами, Зарубин кинулся искать Селуянова. Николая на месте не было, и Сергейпозвонил Каменской.

– Пална, есть новости. Ты никуда не уйдешь?

– Нет, я здесь.

Голос у нее был какой-то тусклый, а может быть, просто усталый,но Сергей не обратил на это ни малейшего внимания. Мало ли какой голос можетбыть у сотрудника уголовного розыска! Жизнь-то не сахарная, понимать надо.

Проходя по длинному коридору к кабинету, где сиделаКаменская, Сергей на всякий случай толкнул дверь, за которой обитал Селуянов,но дверь оказалась запертой. Не было на месте и Короткова. «Пьют,наверное, – с завистью подумал Зарубин, – праздник же. Только я одинкак дурак еще бегаю».

Зато Настя была у себя. Несмотря на сгущавшиеся сумерки,свет в кабинете не был включен.

– Ты чего в потемках, Пална? – радостно закричалСергей. – Со светлым праздничком тебя, подполковница, всего тебе самогоприятного.

– Спасибо, Сереженька, – вяло отозваласьона, – и тебя тоже.

– А где весь народ? Селуянова полдня найти не могу. Ужепразднуют? Без тебя?

– Они не празднуют. У Короткова теща умерла. Коля с нимпоехал, помочь там и все такое. Остальные, кто не на задании, в госпиталь кГордееву поехали, поздравлять.

– А ты что же не поехала? – удивился Зарубин.

– Должен же кто-то в лавке остаться. Какие у тебяновости?

– Настя Пална, у меня есть все более и более сильныеподозрения, что ты нашла убийцу не только Селуянову, но и себе. Я поработалШувалова по камере, по всему выходит, что бомжей убивал тоже он. Ты понимаешь,мой человек…

– Уймись, Сережа, – тихо сказала она, – этоне он.

– Что? – переспросил Зарубин.

– Я говорю, это не Шувалов.

– Почему? Ты только послушай, что мой человекрассказал…

– Нет, это ты меня послушай.

Она включила настольную лампу, и только тут Сергей увиделлежащий перед ней на столе листок бумаги. Настя пододвинула листок к немупоближе.

– Прочти.

Он нагнулся, чтобы лучше видеть, но все равно ничего непонял. Буквы были латинские, но слова явно не английские, а никакого другого иностранногоязыка Зарубин не знал.

«Com esta, cara signora?»

Он недоуменно поднял голову.

– Что это?

– «Как дела, дорогая синьора?» По-итальянски.

– Е-мое! При чем тут итальянский-то, я не пойму? Эточто за записка?

– Это, Сережа, четвертый труп. Час назад нашли. А это –ксерокопия записки, которая была приложена к покойнику. Так что Шувалов твойникакого отношения к этому не имеет.

– Но почему по-итальянски? Что за выпендреж?

– Потому, Сережа, что я хорошо знаю итальянский, и яимела глупость сказать об этом в той телепередаче. Все это делается не противТатьяны. Это против меня.

– Ни хрена себе! – присвистнул Зарубин. – Аты-то что ему сделала? Чего он к тебе прицепился? И вообще, ты хоть понимаешь,кто он такой?

Настя молча пожала плечами и вдруг беззвучно заплакала.

СЫН УБИЙЦЫ

Короче, отправился я нести действительную военную службу.Мне повезло, причем дважды. Во-первых, воевать не послали, хотя было куда. Иво-вторых, командир танковой дивизии, где я «отбывал», оказался владельцемроскошной охренительно породистой кошки, с которой он совершенно не знал какобращаться. Такое часто случается, своими глазами видел: человеку, у которогоникогда в жизни не было домашних животных, дарят котенка, или он бездомногоподбирает, – это неважно, как котенок появляется, важно, что человек можетк нему мгновенно прикипеть душой с просто смертельной силой, а как за питомцемухаживать – его не научили, и любое проявление нездоровья вызывает панику,граничащую с обмороком.