– Друзей? – Островерхова чуть приподняла красивоочерченные брови. – Друзей было навалом. Только гордости у Валентина ещебольше. Армянская кровь, знаете ли. Стыдно быть неудачником. Стыдно всемобъявить, что начинаешь новую жизнь, а оказываешься в полном дерьме. Унижениепаче гордости – вот как это называется. А у меня сын на руках, ему наплевать напапину гордость, ему кушать надо, понимаете?

– Валентин легко заводил знакомства?

– Уж конечно, – Островерхова чуть заметноусмехнулась, – потрепаться любил, только дай волю. Контактный, душакомпании.

Она помолчала какое-то время и вдруг спросила:

– Вы не знаете, кто будет его хоронить?

Настя удивилась и ответила вопросом на вопрос:

– А разве не вы?

– Что вы, – испугалась бывшая женаКазаряна, – у меня лишних денег нет, мне муж только на карманные расходыдает и на продукты. Остальными деньгами сам распоряжается.

– Так попросите у него. Человек ведь умер, –укоризненно сказала Настя. – И не чужой, не посторонний. Ваш бывший муж,отец вашего сына.

– Он не даст. Вы что, шутите? Он меня до сих пор кВалентину ревнует, ему все кажется, что я только из-за денег за него замужвышла, чтобы сына поднять, а на самом деле Валю люблю. Нет, на Валины похороныон ни копейки не даст. Кто он ему? Они даже незнакомы.

– Но это не правильно, – продолжала настаиватьНастя, – у вас общий сын, он должен иметь возможность проститься с отцом.А как это будет возможно, если вы не возьмете на себя организацию похорон? Есливы этого не сделаете, телом будет заниматься государство, и вы даже не узнаете,где и когда его похоронят, и похоронят ли вообще.

– У моего сына есть отец, – надменно произнеслаОстроверхова, – и мальчик носит его фамилию. Я вас убедительно прошу невмешиваться в нашу жизнь, она вас не касается. Ваше дело – раскрыватьпреступление и искать убийцу. А травмировать моего ребенка я вам не позволю.

Осадок от этой встречи у Насти на душе остался скверный, уСережи Зарубина, кажется, тоже.

– Надо же, убийца как будто точно знал, какая уКазаряна жена, – вздыхал он по дороге к метро. – Деньги на похороныоставил.

– Наверное, Казарян сам ему сказал, – предположилаНастя, – они же два дня подряд общались, наверное, много о чем поговорили.И о том, что вся близкая родня у Валентина погибла в Спитаке во времяземлетрясения. И все равно я не понимаю, зачем он это делает.

– Что делает? – не понял Зарубин.

– Деньги оставляет. Лишние они у него, что ли?

– Может, он филантроп, благотворительностью занимается.

– Ну да, такой филантроп, что прямо людей готовубивать, только бы деньги для них оставить. Нет, Сережа, у него что-то другоена уме. Понять бы его, тогда легче было бы.

Понять бы его… Вариантов на самом деле только два. Либо оноставляет деньги, потому что это для него важно, это выражает какую-то идею,либо никакой идеи нет, просто он хочет окончательно запутать следствие изаморочить всем голову. То же самое с рыбками. Зачем они? Чтобы выразить тумысль, о которой говорила Ирочка, или чтобы усложнить мозаику? Если бы можно былопридумать идею, которая связывала бы керамическую рыбку с пластмассовымпупсиком и деньги на похороны!

Рыбки одинаковые, а пупсики разные. О чем это говорит? ЕслиШутник заранее приготовился к задуманным преступлениям и купил сразу несколькоодинаковых рыбок, то он и пупсиков купил бы сразу, и, вероятнее всего, они, каки рыбки, были бы одной модели. Однако все не так. Выглядит, словно рыбки у негоуже были, а пупсиков он покупал в разных местах. Почему не в одном и сразу?Видимо, боялся, что мужчина, покупающий с десяток одинаковых куколок, можетесли не вызвать подозрения, то просто запомниться продавщицам. А Шутникпродавщиц боится, это точно, случай со Старостенко это наглядно показал.Эксперты утверждают, что рыбки сделаны в Мексике, но были ли они в продаже вРоссии – установить практически невозможно. Запросы во все организации,ведающие импортом, сделаны, но ответы придут еще неизвестно когда, и при этомнет полной уверенности, что ответы эти будут исчерпывающими. В таможенныхдокументах указано «Сувениры», а какие конкретно? Даже если где-нибудь будетнаписано «Сувенир «Рыбка керамическая», то совершенно не факт, что это именнотакие рыбки. Не говоря уж о том, что кто-то мог просто привезти целую упаковкурыбок в собственном чемодане и нигде ее не декларировал, потому что ввозил недля продажи, а для подарков. Кстати, этот кто-то мог быть и Шутником.

А что, это мысль! Шутник бывал в Мексике – это уже кое-что.Хоть и плохонький, а признак.

Из комнаты послышалось треньканье телефона. Настя вскочила,забыв о темноте, и тут же у входа в комнату натолкнулась на стройматериальныйЭверест. От растерянности она никак не могла вспомнить, как что лежит, телефонзвонил, и она боялась, что это что-то срочное и важное, а она не успеет снятьтрубку. Сделав два осторожных движения, она протиснулась между рулонами обоев ибанками с краской, и в тот момент, когда ей показалось, что самое трудное ужепозади, споткнулась о сложенные на полу плинтусы и рухнула вниз. Сверху на неепосыпались обои и что-то порошкообразное, кажется, лопнул бумажный мешок сцементом. А телефон все не умолкал. Настя с трудом поднялась, чувствуя оструюболь в левом колене и правой кисти. Господи, да где же этот идиотский телефон?Звенит где-то рядом, но ведь не видно же ничего! Она присела на корточки истала шарить руками по полу в попытках найти длинный телефонный шнур. Вот он,кажется. Настя потянула шнур на себя, подтаскивая аппарат поближе.

– Але, – почти простонала она, потому что,забывшись, схватила трубку правой рукой и чуть не взвизгнула от боли.

– Ася? – услышала она встревоженный голосмужа. – Что случилось?

– Упала, – жалобно прохныкала она.

– Как упала? Почему?

– В темноте. Электричества нет во всем доме, я из кухник телефону побежала и врезалась в нашу ремонтную кучу. Ой, Леш, больно как…

– Все ясно с тобой, – вздохнул Чистяков. –Мне приехать?

– Ну что ты, солнышко, не надо. Поздно уже. Слушай, унас, по-моему, где-то фонарь был. Ты, помнится, его в гараж забирал. А обратноне принес случайно?

– Нет, он в гараже, я его там сегодня видел. Но тыточно справишься одна?

А то ведь я приеду, я такой, ты же знаешь.

– А ты мне не угрожай. – Она через силуулыбнулась. – Очень я тебя боюсь.

– Я не угрожаю, а предлагаю помощь. А ты, дурочка,отказываешься.

– Это потому, что я гордая. А ты пытаешься меня унизитьсвоей помощью, как будто я совсем беспомощная и глупая, – пошутила Настя.

– Это называется не гордость, а гордыня, дурехаты, – рассмеялся Алексей.