Лоб Кликмена покрылся крупными каплями пота.Он видел, как смотрят на него люди. Лифт еле двигался. Он готов был придушитьМарка.

Нассара зажали в другом углу, и в ушах его досих пор звенело от пощечины. Он не мог видеть Марка, но, безусловно, хорошо егослышал.

– Твоя мама в порядке? – спросила медсестра.Она стояла рядом с Марком и озабоченно на него поглядывала.

– Ага, у нее сегодня прекрасный день. Но былобы куда лучше, если бы эти полицейские оставили меня в покое. Они ведь ведутменя в тюрьму, вы знаете?

– За что?

– Не знаю. Они не говорят. Я никому не мешал,старался успокоить маму, потому что наш трейлер сгорел дотла сегодня утром, имы потеряли все, что у нас было, и тут они появляются без всякогопредупреждения и теперь ведут меня в тюрьму.

– Сколько же тебе лет?

– Всего одиннадцать. Но им на это наплевать.Они и четырехлетку готовы арестовать.

Нассар тихо застонал. Кликмен не открывалглаз.

– Это ужасно, – сказала медсестра.

– Вы бы посмотрели, как они бросили на полменя и мою маму. Несколько минут назад у палаты в психиатрическом отделении.Сегодня про это передадут в новостях. Читайте газеты. Этих уродов завтрауволят. А потом потащат в суд.

Лифт остановился на первом этаже, и все вышли.

Он настоял, чтобы его посадили на заднеесиденье, как настоящего преступника. Машина была обыкновенным “крайслером”, ноон распознал ее за сотню метров среди других машин на стоянке. Нассар и Кликменбоялись с ним заговорить. Они сидели на переднем сиденье и молчали, надеясь,что он последует их примеру. Но не тут-то было.

– Вы забыли познакомить меня с моими правами,– сказал он Нассару, который старался ехать как можно быстрее.

Никакого ответа с переднего сиденья.

– Эй, вы, придурки! Вы забыли зачитать мне моиправа.

Никакого ответа. Нассар вдавил педаль газа впол.

– Вы знаете, как зачитывать мне мои права?Молчание.

– Эй, тупица! Ты, что в новых кроссовках. Тызнаешь, как зачитывать мне мои права?

Кликмен с трудом сдерживался. Но он твердорешил не обращать на мальчишку внимания. Странно, но губы Нассара кривились вусмешке, еле заметной из-под усов. Он остановился на красный свет, посмотрел вобе стороны и снова нажал на газ.

– Послушай меня, тупоголовый! Я сам себе ихпрочту. Я имею право молчать. Улавливаешь? А если я что-нибудь скажу, вы,придурки, можете использовать это против меня в суде. Поняли, тупицы? Так что,если я что-то и скажу, вы, козлы, это забудете. Там еще есть про право на адвоката.Как насчет этого? Эй, козлики! Как насчет адвоката? Я по телевизору про этовидел миллион раз.

“Козел” Кликмен приспустил стекло, так какначал задыхаться. Нассар взглянул на его кроссовки и едва сдержался, чтобы нерасхохотаться. Преступник удобно устроился на заднем сиденье и скрестил ноги.

– Бедные идиоты. Даже права мне зачитать неможете. Здесь в машине воняет. Неужели нельзя вымыть машину? Тут табаком всепровоняло.

– Я слышал, ты не против табака, – заметилКликмен и сразу почувствовал себя лучше. Чтобы поддержать приятеля, Нассаррассмеялся. Они достаточно долго терпели этого сопляка.

Марк увидел заполненную автомобильную стоянкурядом с высоким зданием. Около здания выстроились ряды патрульных машин. Нассарсвернул на стоянку.

Они быстро провели его через двери и дальше, вконец длинного холла. Он наконец замолчал. Здесь он был на их территории.Полицейских здесь кишмя кишело. Кругом висели указатели, направляющие людей в“Комнату предварительного заключения”, “Тюрьму”, “Комнату для посетителей”,“Приемную”. Много указателей и помещений. Они остановились у стола с большимколичеством мониторов, и Нассар подписал какие-то бумаги. Марк оглядывалсявокруг. Кликмену почти что стало его жалко. Здесь он казался совсем маленьким.

Они снова куда-то двинулись. На лифтеподнялись на четвертый этаж и снова остановились у стола. Стрелка на стенеуказывала в сторону крыла для несовершеннолетних, и Марк понял, что они ужеблизко от цели.

Их остановила дама в форме, с блокнотом ипластиковой биркой “Дорин” на груди. Она просмотрела какие-то бумаги, затемзаглянула в блокнот.

– Здесь сказано, что Марка Свея пораспоряжению судьи Рузвельта следует поместить в отдельную комнату.

– Мне безразлично, куда вы его денете, –пробурчал Нассар. – Только заберите его поскорее.

Она хмурилась и просматривала блокнот.

– Судья Рузвельт требует отдельных комнат длявсех несовершеннолетних. Думает, что это “Хилтон”.

– А разве нет?

Она проигнорировала вопрос и протянула Нассарулисток бумаги на подпись. Он быстренько изобразил свое имя и сказал:

– Он в вашем распоряжении. И да поможет вамБог.

Кликмен с Нассаром поспешно удалились.

– Вытащи все из карманов, Марк, – приказаладама и протянула ему большую металлическую коробку. Он вытащил доллар, немногомелочи и пачку жевательной резинки. Она все пересчитала, написала что-то накарточке, которую тоже положила в ящик. Две телекамеры над столом поймали вобъектив Марка, и он увидел себя сразу на дюжине экранов на стене. Еще однадама в форме ставила печати на документы.

– Это тюрьма? – спросил Марк.

– Мы называем это центром предварительногозадержания, – объяснила она.

– Какая разница?

– Послушай, Марк. – Похоже, его слова еерассердили. – Мы тут всяких умников повидали, понял? Тебе же будет лучше, еслипостараешься держать язык за зубами. – Произнося эти последние слова, онанаклонилась к нему поближе, обдав “Марка запахом табака и черного кофе.

– Извините, – прошептал он, и глаза егонаполнились слезами. Он неожиданно осознал, что сейчас его запрут в комнате,вдалеке от матери, вдалеке от Реджи.

– Иди за мной, – сказала Дорин, гордая, что ейудалось дать ему понять, кто тут старший. Она быстро пошла вперед. На поясе унее болталась и звенела связка ключей. Через большую и тяжелую дверь они вошлив коридор и двинулись вдоль серых металлических дверей, расположенных на равномрасстоянии друг от друга. На каждой был номер. Дорин остановилась перед номером16 и открыла замок одним из ключей.