Ее боссом был главный редактор ДжексонФельдман, и в своей вотчине она не хотела признавать никого, кроме мистераФельдмана. Особенно такую мелкоту, как Грэй Грантэм, который стоял перед дверьюглавного редактора и сторожил ее, как доберман. Она бросала на него суровыевзгляды, каждый раз натыкаясь на его насмешливую ухмылку. Это длилось ужедесять минут с тех пор, как они собрались в кабинете главного и заперли засобой дверь. Она не знала, почему Грантэм ждет за дверью. Но хозяйкой здесьбыла она.

Зазвонил телефон, и Грантэм крикнул ей:

— Никаких звонков.

Ее лицо моментально сделалось красным, а рототкрылся. Она взяла трубку, послушала и сказала:

— Мне жаль, но у господина Фельдманасовещание. — Она гневно уставилась на Грантэма, который кивал головой, как быодобряя ее. — Да, я скажу, чтобы он вам перезвонил, как только освободится. —Она положила трубку.

— Спасибо! — бросил Грантэм, и это сбило ее столку. Она собиралась сказать что-нибудь противное, но «спасибо» смешало еемысли. Он улыбнулся ей, и это еще сильнее взбесило ее. Было пять тридцать, и вэто время она обычно уходила с работы, но сегодня Фельдман попросил еезадержаться. Грантэм все еще продолжал посылать в ее сторону кривые ухмылки,находясь у двери, в трех шагах от ее стола. Ей никогда не нравился этотГрантэм. Да и во всей редакции «Пост» нашлось бы не так уж много тех, кто быбыл ей симпатичен.

Вошел помощник редактора отдела новостей инаправился к двери главного, но на его пути оказался «доберман».

— Извините, но сейчас нельзя, — сказалГрантэм.

— А почему нет?

— У него совещание. Оставьте это у нее. — Онпоказал на секретаршу, которая терпеть не могла, когда на нее показывают иговорят «она» про нее, которая сидит здесь уже двадцать один год.

Помощник оказался не из пугливых.

— Прекрасно. Но мистер Фельдман приказал мнепринести эти бумаги ему ровно в пять тридцать. Сейчас ровно пять тридцать. Яздесь, и бумаги при мне.

— Послушай. Мы очень за тебя рады, но ты несможешь войти, понимаешь? Ты просто оставь эти бумаги у этой прекрасной леди, исолнце взойдет завтра, как и прежде. — Грантэм загородил собой дверь и,казалось, был готов вступить за нее в сражение, если парень будет настаивать.

— Давайте я возьму их, — предложиласекретарша.

Расставшись с бумагами, помощник ушел.

— Благодарю! — вновь громко сказал Грантэм.

— Я нахожу вас весьма грубым, — бросила она вответ.

— Я же сказал «благодарю». — Он старалсяпоказаться обиженным.

— Вы настоящий болван.

— Благодарю!

Неожиданно дверь открылась и из кабинетапозвали:

— Грантэм.

Он улыбнулся ей и шагнул внутрь. ДжексонФельдман стоял за своим столом. Его галстук был распущен до второй пуговицы, арукава закатаны до локтей. В возрасте шестидесяти шести лет он не имел ниодного лишнего килограмма. В пятьдесят восемь он еще бегал по две марафонскиедистанции в год и работал по пятнадцать часов в сутки.

Смит Кин тоже стоял и держал набросок статьи иэкземпляр дела о пеликанах, написанный от руки. Экземпляр Фельдмана лежал настоле. Оба редактора выглядели ошеломленными.

— Закрой дверь, — сказал Грантэму Фельдман.

Грэй закрыл дверь и сел на край стола. Всемолчали. Фельдман сильно потер глаза и посмотрел на Кина.

— Здорово! — сказал он наконец.

Грэй улыбнулся:

— Надо понимать, что я принес вам крупнейшийматериал за двадцать лет и вы поражены настолько, что говорите «здорово».

— Где Дарби? — спросил Кин.

— Я не могу вам этого сказать. Это частьуговора.

— Какого уговора? — спросил Кин.

— На этот вопрос я тоже не могу ответить.

— Когда ты с ней разговаривал?

— Вчера вечером и сегодня утром.

— И это происходило в Нью-Йорке? — спросилКин.

— Какая разница, где мы разговаривали? Мыразговаривали, и этого достаточно. Она рассказывала. Я слушал. Потом улетел исделал набросок. Так что же вы думаете по этому поводу?

Фельдман медленно переломил свою худощавуюфигуру и глубоко опустился в кресло.

— Как много известно Белому дому?

— Точно не знаю. Вереек сказал Дарби, что делобыло передано в Белый дом на прошлой неделе и ФБР в то время считало, что имследует заняться. Затем по какой-то причине, после того как оно попало в Белыйдом, ФБР забросило его. Вот все, что мне известно.

— Сколько Маттис отвалил президенту три годаназад?

— Миллионы. Практически все они прошли черезкомитеты политических действий, которые им контролируются. Этот мужик оченьумный. У него полно всяких адвокатов, которые знают, как это делать почти назаконных основаниях.

Редакторы думали медленно. Материал оглушилих, как разорвавшаяся бомба. Грантэм был доволен и болтал ногами под столом,как ребенок, сидящий на пирсе.

Фельдман медленно собрал бумаги, скрепил ихвместе и стал вновь пролистывать, пока не дошел до фотографии Маттиса спрезидентом. При виде ее он покачал головой.

— Это динамит, Грантэм, — сказал Кин. — Мы несможем опубликовать его без надежного подтверждения, а это предполагаеттруднейшую из труднейших проверок. Ведь здесь, сынок, завязаны сильные мирасего.

— Как ты это сможешь сделать? — спросилФельдман.

— У меня есть кое-какие идеи.

— Мне бы хотелось их услышать, ибо ты можешьиз-за этого лишиться жизни.

Грантэм вскочил на ноги и засунул руки вкарманы.

— Во-первых, мы попытаемся найти Гарсиа.

— Мы? Кто это мы? — спросил Кин.

— Ладно, я. Я попытаюсь найти Гарсиа.

— Девчонка тоже будет в этом участвовать? —спросил Кин.

— Я не могу этого сказать. Я обещал.