— Вы уверены в… этой смоле?

— В народных средствах? — переспросил я. — Ятоже предпочел бы столичную клинику!

Генрих стиснул зубы, я накладывал желтую смолу слишкомгрубо, сам понял, переложил в подставленные ладони королевы:

— Ваше Величество, у вас пальчики должны быть помягче,а мои привыкли больше к рукояти меча!

Королева, краснея до ушей, бережно покрывала, смазывала,нежно втирала в мелкие порезы, в ее прекрасных глазах заблестели слезы. Япосмотрел на них, попробовал вытереть ладонь о ствол дерева, но лишь оторвалкусок коры, а когда поскреб еще, насобирал на пальцы мусора, кусочков коры.

Чертыхаясь, пошел искать ручей, уже понимая, что и вода непоможет, надо будет ждать до утра, когда жировая смазка ладони отслоит этулечебную, как уверяет ворон, гадость.

* * *

Утром Генрих выглядел еще более осунувшимся, измученным,однако приветствовал меня вялым взмахом обнаженной длани:

— Как спалось?

— Отлично, — сообщил я и сбросил наземь молодогооленя. — Наглец, хрустел ветками прямо над головой! Совсем звериобнахалели, что уж говорить о людях?

— Помогу разделать, — сказал он.

Я изумился:

— А как же рана?

Он улыбнулся с неловкостью, в глазах некоторое удивление,бросил взгляд на зарумянившиеся щеки королевы.

— Благодаря вашей чудесной мази и волшебным пальчикамЕе Величества я чувствую себя хоть и слабым, но будто родившимся заново.

— У народной медицины еще есть резервы, — призналя. — Так еще чуть — и в астрологию поверю, а то и в демократию… Что ж,доставайте ваш нож, а я принесу еще хворосту.

Когда вернулся с огромной охапкой, да еще и приволок целикомнебольшое высохшее деревцо, на поляне уже полыхал костер, волк с рычаниемкопается во внутренностях, с края поляны мощные удары кирки, но это не Томас сОлегом в каменоломнях, а ворон смачно долбит череп неосторожного оленя.

— Прекрасно, — сказал Генрих, — ЕеВеличество, оказывается, прекрасно разбирается в способах свежевания дичи.Оказывается, в методах разделки туш оленя и лося много общего. Признаюсь, яузнал много интересного…

Королева сказала светским голосом, но глаза ее блестели:

— Я тоже узнала немало нового. Мой отец никогда неразделывал оленя с таким изяществом и мастерством.

— Спасибо, Ваше Величество, — произнес Генрих споклоном.

Я подбросил толстых веток в огонь, пусть прогорают быстрее,чтобы дали крупные угли, разложил на плоских камнях тонкие ломти нежного мяса.Волк вскинул голову, посмотрел снисходительно и снова принялся пожирать вкусноеи полезное, пренебрегая извращениями с нормальной здоровой едой.

* * *

За обильным завтраком королева чуть ли не насильнозасовывала Генриху в рот самые лакомые куски оленины, ведь ему поправлятьсянадо, восстанавливаться, заращивать жуткую рану, он такой сильный имужественный, образец для всех рыцарей, Генрих смущался, но ел, мне показалось,что пальцы королевы всякий раз вздрагивают, когда касаются его твердых губ, обазамирают, я еще подумал, что так бравый рыцарь еще и подавится, забываяпроталкивать в нужное горло.

— Жаль, — сказал я, — что оракул может толькона один вопрос… Хотя иначе сколько бы народу ломанулись на халяву! Срасположением смерти Черного Властелина еще как-то понятно, хотя и неконкретно, а вот при чем здесь этот проклятый тролль… как его…

— Катарган, — подсказал Генрих, голос его сразупотвердел, глаза заблистали гневом. — Я вобью его в землю по ноздри!..

— Да-да, — согласился я, — по самые-самые.

Королева произнесла задумчиво:

— А нет ли в словах оракула некоего иносказания?

Я не успел ответить, Генрих с небрежностью отмахнулся:

— Да какие иносказания? Когда удается понять просто,надо понимать просто.

— Бритва Оккама, — сказал я, этот парень мненравится все больше, хоть и барон. — Хорошо бы понять просто…

Королева слегка обиделась, а Генрих, не замечая, рубанулвоздух левой рукой, скривился, сказал уже тише:

— Полагаю, что проклятый тролль знает волшебное слово,которым отворяют зачарованные двери крепости Хозяина Хаоса. Это и понятно: онже доверенный слуга!

Я подумал, кивнул:

— Да, это самое правдоподобное. Впрочем, оракул так исказал.

Генрих сказал со свирепой радостью:

— Как хорошо, что можем помочь друг другу!.. Мы схватимтролля живым, я каленым железом сам развяжу ему язык… а если понадобится, то сперебитыми ногами приволоку к зачарованным вратам, чтобы сам проблеял это нужноеслово!

Я посмотрел с уважением. Этот молодой барон быстро всесхватывает, в обстановке разбирается мгновенно. Королева вздохнула:

— А мне главное — освободить мою милую сестру…

— Она будет освобождена, — пообещал Генрих.

На следующий день Генрих после обильного завтрака уже самсумел взобраться в седло. Глаза горели нетерпением, королева вскочила, какурожденная пани амазонка, на свою красивую лошадку, деревья разбежались встороны, как вспугнутые птицы, конские копыта застучали по сухой, прокаленной солнцемземле.

С севера клубится пыль по всему горизонту, Генрих оглянулся,в улыбке блеснули белые зубы.

— Это только моя отборная сотня рыцарей, — сообщилон. — А на недельку поотстав, идет основное войско. Или вот-вотвыступит!..

— Быстро идут, — согласился я. — Может быть,подождем хотя бы сотню?

— Нет, — отрезал Генрих, — я слишком горюжеланием поскорее оказаться под стенами проклятого замка!

Мы ехали днем и даже ночью, останавливаясь только накороткий сон, даже есть умудрялись в седле, через трое суток встретилинебольшую деревушку, где от жителей узнали, что отсюда начинаются владениятролля Катаргана. До замка еще сутки, так что доберемся туда только завтра.Если мы друзья, то вышлет навстречу почетную охрану, а если недруги, схватятеще по дороге к замку.

— Почему? — насторожился Генрих. — У негоздесь военные отряды?

— Да, он держит по пять человек в каждом пограничномселе, — пояснил крестьянин. — А еще и самим поселянам раздал оружие…

Я удивился:

— А это зачем?

Теперь уже удивился он:

— А как же иначе? Чтобы могли защитить себя отразбойников, если не успеют люди господина Катаргана.

Мы переглянулись с Генрихом, он стиснул челюсти так, чтозаиграли желваки, а королева помрачнела. Тролль, по нашим представлениям,должен быть тупым и жестоким правителем, сам должен грабить и убивать своих жекрестьян, а он оказался тварью хитрой и предусмотрительной, сумел крестьянпривлечь на свою сторону.