— Вон там, за пустыми кувшинами.

— Это все я?

— Вы же герой!

Пошатываясь, я кое-как облачился в боевую одежду, благо дляполуголого это нетрудно, а вот с боевой формой пока непросто, но я заставилсебя спускаться во двор, не особенно хватаясь за стены.

Генрих велел отряду не отставать, но особенно и неприближаться, так что мы неслись впереди втроем, а волк и ворон по-прежнемубдили и сообщали о всяких и разных интересностях. На третий день отрядсопровождения заметно отстал, хотя там отборные из отборных на лучших конях.Естественно, самые быстрые кони у нас: у Генриха по праву феодала, у королевы —потому что королеве попробуй не дай лучшее, а у меня попросту единорог, длякоторого все кони — медлительные коровы.

Дальше мы неслись уже трое, волк и ворон держались впереди,а пыльное облако позади постепенно уменьшалось, пока не растворилось в сухомжарком воздухе. Я велел ехать скрытно, не надо, чтобы о нашем вторжении зналивсе на свете. Сэр Генрих поскрипел в неудовольствии, но признал мою правоту,чему я весьма удивился.

Во второй половине дня увидели впереди облако пыли, навсякий случай объехали, долго пробирались по каменистой гряде, едва не ломаяноги коням, а когда ветерок слегка сдвинул пылевое облако, оказалось, что подороге два оборванных пастуха гонят большое стадо коров. Я выругался, и безтого устали, снова выбрались на дорогу, проехали не больше часа, как далековпереди показалось такое же пыльное облако. Первым моим побуждением былосвернуть, но Генрих сказал презрительно:

— Опять прятаться от коров? За мной скачет стосильнейших воинов!

Я хотел выматериться, но взглянул на серое от пыли иусталости лицо королевы, буркнул:

— Как скажет Ее Величество.

— Поедем прямо, — прошелестела она, голос у неетоже серый, бесцветный, едва живой.

— Прямо так прямо.

Мы сближались, облако разрасталось, донесся сухой перестуккопыт, уже и королева выпрямилась в седле, в это время в пыльном облаке тусклозаблистал металл. Проступили очертания всадников, дорога позволяла ехать почетверо в ряд, я рассмотрел коней песочного цвета, всадники в оранжевыхбашлыках, кони укрыты оранжевыми попонами, все практично: не так заметна пыль,да и самих всадников издали разглядишь только по облаку пыли, но после дождяони наверняка просто невидимки, зеленые береты…

— Это я виновата, — пробормотала королева.

— Женщина всегда права, — буркнул я. — А я всамом деле дурак…

Впереди всадников ехал настоящий гигант, он сам и конь непокрылись пылью, так как держался впереди, выше остальных на голову, в плечахшире, на кончике шлема трепещут три крупных пера. Панцирь на груди украшенвензелями, на шлеме золотая насечка, даже на плечах латы украшены серебром. Ещея рассмотрел руку, что держала поводья, пальцы как поленья, а рука — целоебревно. Всадник смотрел холодно и бесстрастно, тяжелую челюсть украсили двабелых шрама, еще один, багровый, шел от уха по щеке.

Генрих покрепче стиснул копье, опустил шлем. Острие копьясмотрело прямо в грудь всаднику. Тот вскинул руку в приветствии:

— Сэр желает помериться силой?

— Да, — отрубил Генрих зло.

— Но тогда условие…

— Какое?

— Если сбросите меня с седла, вам позволено будетпроехать. Если сброшу я, вы все становитесь моими пленниками.

Королева ахнула, я проверил, на месте ли меч, но мои грудымышц почему-то гиганта не повергли в ужас. Генрих подумал, произнесбесстрастно:

— Не кажется ли вам, доблестный сэр, что условияпоединка несколько… неравны?

Гигант проревел трубным голосом:

— Сэр, я просто даю вам шанс. Если вы отказываетесь…

— Нет, — ответил Генрих. — Не отказываюсь. Ноне пожалейте, сэр!

Они разъехались, разом пустили коней навстречу друг другу. Яне поверил глазам своим, не думал, что тяжелые рыцарские кони в тяжелыхдоспехах, да еще с тяжеленным рыцарем на спине могут развивать такую скорость,но, видимо, они, как бегуны на сто метров, выкладываются полностью, а потомостанавливаются в изнеможении.

Бешеный грохот копыт, очертания коня и всадника размазалисьв сверкающую полосу, как они могут видеть, куда ударить копьем, это же лотерея…

Удар, на землю обрушился такой грохот, словно прямо надголовами сверкнула молния и ударил гром. От металлического лязга зазвенело вушах, а на зубах появился вкус меди. Конь Генриха остановился как вкопанный, аконь гиганта вместе с всадником рухнул в пыль. В руке Генриха остался обломоккопья. Он отшвырнул, я чувствовал, что движение далось с трудом, неверной рукойвытащил меч из ножен.

С той стороны к упавшему спешили трое из его воинов. Явыхватил трехручный, пустил единорога навстречу:

— Эй-эй, ребята!.. Я вас пропущу, конечно, но толькобез голов. Кто первый?

И улыбнулся как можно зловещее, я же варвар, мы же с рыцарейшкуры снимаем на свои варварские боевые барабаны войны. Они остановились,побледнели. Я вытянул меч лезвием им навстречу, знаком велел вернуться. Неспоря, попятились, страшась повернуть коней и ускакать.

Генрих слез с коня, подошел, слегка прихрамывая, кповерженному. Тот силился встать, но руки подламывались, он падал в придорожнуюпыль. Изо рта текла густая темная струйка, смешивалась с пылью.

Я сказал громко:

— Оставь его мне, сэр Генрих. На моем барабанепрохудилась шкура. А у этого должна быть хорошая, дубленая…

Генрих взглянул на меня, лицо бледное, явно сдерживает боль,минуту раздумывал, затем кивнул:

— Да, сэр Гакорд, я же у вас в долгу за проигранного вкарты коня. Берите этого пленника себе.

Гигант кое-как воздел себя на руках, прохрипел:

— Но мы ведь договаривались…

— Вы ставили свои условия, — ответилГенрих. — Теперь ставим их мы.

— Это даже не условия, — добавил я с гнуснойулыбкой. — Горе побежденным! Всем — русским, югославам, иракцам,французам…

— Ка… какие, — прохрипел он поспешно, —условия?

Генрих подумал, ответил с предусмотрительностью не рыцаря, аумелого хозяйственника:

— А сперва посмотрим, что везете. Может быть, ничего невозьмем. А может быть, используем право первой брачной ночи. Даже в полдень. Впоходе допускаются мелкие отступления от молитв и ритуалов.

Гигант сказал хрипло:

— Мы… мы принимаем… все ваши условия…

Генрих со слабой улыбкой посмотрел на меня. Я обернулся ктроим воинам, прокричал:

— Ладно, забирайте своего… неудачника. Изволюразрешить!