Бежала она легко, умело управляя дыханием. У каждого второгодерева проделывала ловкий полуоборот с прыжком, изображая удар мечом и сразупосле этого выполняя выученный вольт и финт. Ловко перепрыгнула заборчик,уверенно и мягко опустилась на подогнутые ноги.

– Ярре! – Она задрала голову к оконцу, зияющему вкаменной стене башни. – Ярре, ты там? Это я!

– Цири? – высунулся мальчик. – Ты что тутделаешь?

– К тебе можно?

– Сейчас? Хм… Ну пожалуйста. Прошу.

Она вихрем взмыла по лестнице, застав молодого послушника втот момент, когда он, отвернувшись, поспешно поправлял одежду и прикрывалодними пергаментами другие, лежащие на столе. Ярре пятерней прошелся поволосам, закашлялся и неловко поклонился. Цири засунула большие пальцы запоясок, тряхнула пепельной головкой.

– Что это за война такая, о которой все болтают? –выпалила она. – Хочу знать!

– Пожалуйста, присядь.

Она осмотрелась. В комнате стояло четыре больших стола,заваленных книгами и свитками. Стул был всего один. И тоже заваленный.

– Война? – буркнул Ярре. – Да, идут такиеразговоры…Тебя это интересует? Тебя, дев… Не садись на стол, прошу, ятолько-только привел в порядок материалы… Сядь на стул. Сейчас, погоди, книгисниму… А госпожа Йеннифэр знает, что ты здесь?

– Нет.

– Хм… А мать Нэннеке?

Цири поморщилась. Она понимала, о чем речь.Шестнадцатилетний Ярре был воспитанником первосвященницы, которого она готовилав жрецы и хроникеры. Он жил в Элландере, где работал писарем в городском суде,но в храме Мелитэле бывал чаще, чем в городке, целыми днями, а порой и ночамиизучая, переписывая и снабжая виньетками книги из храмовой библиотеки. Цириникогда не слышала этого от Нэннеке, но было известно, что первосвященницакатегорически не желала, чтобы Ярре крутился вокруг юных послушниц. И наоборот.Послушницы, однако же, то и дело поглядывали на паренька и шушукались, обсуждаяпредполагаемые возможности, которые предоставляло им частое присутствие натерритории храма существа, носящего брюки. Цири страшно удивлялась, ибо, по еемнению, Ярре являл собою полнейшее отрицание всего того, что, как ей казалось,могло считаться признаками интересного мужчины. В Цинтре, как она помнила,интересным считался мужчина, если доставал головой до бревенчатого потолка,рычал, как буйвол, и от него за тридцать шагов несло лошадью, потом и пивомнезависимо от времени суток. Мужчин, которые не соответствовали приведенномуописанию, придворные дамы королевы Калантэ считали не заслуживающими вздохов исплетен. Цири достаточно насмотрелась и на мужчин иного толка – умных и мягкихдруидов из Ангрена, степенных и хмурых поселенцев из Соддена, ведьмаков из КаэрМорхена. Ярре тоже был иным. Он был худ как палка, неуклюж, носил слишкомпросторную, заляпанную чернилами, пыльную одежду, у него были вечно жирныеволосы, а на подбородке вместо щетины росло семь или восемь длинных волосков,половина которых торчала из большой бородавки. Цири действительно не понимала,что ее так влечет в башню Ярре. Она любила с ним беседовать, мальчик зналнемало, от него можно было многому научиться. Но в последнее время, когда онсмотрел на нее, его глаза становились какими-то рассеянными и маслянистыми.

– Ну, – нетерпеливо бросила она. – Скажешьнаконец или нет?

– О чем говорить-то? Не будет никакой войны. Все этослухи.

– Ага! – фыркнула она. – Значит, князьрассылает гонцов исключительно ради забавы. Войска разгуливают по дорогам отскуки? Не крути, Ярре! Ты бываешь в городке и в замке, наверняка что-то знаешь!

– Почему ты не спросишь госпожу Йеннифэр?

– У госпожи Йеннифэр в голове дела посерьезнее, –фыркнула Цири, но тут же спохватилась, мило улыбнулась и затрепыхаларесницами. – Ох, Ярре, ну пожалуйста, скажи! Ты такой умный! Ты умеешьговорить так красиво и по-ученому, я могла бы слушать часами! Ну пожалуйста,Ярре!

Юноша покраснел, а глаза у него посмурнели еще больше. Цириукрадкой вздохнула.

– Хм. – Ярре потоптался на месте, неувереннопошевелил руками, явно не зная, что с ними делать. – Что я могу сказать?Верно, люди в городе болтают, их волнует то, что творится в Доль Ангре… Новойны не будет. Наверняка. Можешь мне поверить.

– Конечно, могу! – вздохнула она. – Нохотелось бы знать, откуда такая уверенность? В Совете князя, насколько мнеизвестно, ты не заседаешь. А если вчера тебя назначили комесом, похвались. Япоздравлю.

– Я изучал исторические трактаты, – покраснелЯрре, – из них можно узнать больше, чем сидя в Совете. Я читал «Историювойн», написанную маркизом Пеллиграмом, «Стратегию» дюка де Руйтера,«Преимущества легкой реданской кавалерии» Бронибора… А в нынешней политическойситуации разбираюсь достаточно, чтобы сделать выводы по аналогии. Ты знаешь,что такое аналогия?

– Конечно, – солгала Цири, вытаскивая стебельтравы из застежки ботинка.

– Если историю прежних войн, – мальчик уставился впотолок, – наложить на теперешнюю политическую географию, то легко понять,что мелкие пограничные инциденты, из тех, например, что были в Доль Ангре,случайны и не играют роли. Ты, изучая магию, знаешь, надеюсь, политическуюгеографию?

Цири не ответила, задумчиво перебирая лежащие на столепергаменты. Перевернула несколько страниц большой, оправленной в кожу книги.

– Оставь, не трогай, – заволновался Ярре. –Это ужасно ценное, уникальное произведение.

– Я не съем.

– У тебя грязные руки.

– Не грязнее твоих-то. Слушай, у тебя тут естькакие-нибудь карты?

– Есть, но они в сундуке, – быстро ответил юноша,однако, увидев гримасу Цири, вздохнул, сбросил с сундука свитки пергамента,поднял крышку, опустился на колени и начал копаться в содержимом. Цири, крутясьна стуле и размахивая ногами, продолжала листать книгу.

Между страниц вдруг выскользнул листок с картинкой, накоторой была изображена женщина с завитыми в спиральные локоны волосами,совершенно нагая, страстно обнимающаяся с абсолютно голым бородатым мужчиной.Высунув язык, девочка долго крутила гравюру, не в состоянии сообразить, гдеверх, где низ. Наконец обнаружила самую существенную деталь картинки ирасхохоталась. Ярре, подойдя с огромным рулоном под мышкой, сильно покраснел,молча взял у нее гравюру и спрятал под покрывающие стол материалы.