– Успокойся. – Нэннеке взглянула на Йеннифэрхолодно и как-то на удивление неуважительно. – Я сказала, это былинатуральные, совершенно безвредные снадобья. Прости, дорогая, но в этом яразбираюсь лучше тебя. Конечно, для тебя существует только один-единственныйавторитет – ты сама, но в данном случае я вынуждена тебя разочаровать. И давайбольше к этому не возвращаться.

– Как хочешь. – Йеннифэр поджала губы. – Нупошли, девочка. Времени у нас немного, грешно растрачивать его впустую.

Цири с трудом сдержала дрожь в руках, сглотнула,вопросительно взглянула на Нэннеке. У первосвященницы было серьезное и вроде быопечаленное лицо, а улыбка, которой она ответила на немой вопрос, была оченьискусственной.

– Сейчас ты пойдешь с госпожой Йеннифэр, – сказалаона. – Некоторое время госпожа Йеннифэр будет тобой руководить.

Цири, стиснув зубы, опустила голову.

– Ты наверняка удивлена, – продолжалаНэннеке, – что тебя вдруг берет под свою опеку магистр магии. Но ты умнаядевочка, Цири. Догадываешься, в чем причина. Ты унаследовала от предковнекоторые… свойства. Знаешь, о чем я. Ты приходила ко мне после тех снов, посленочных тревог в опочивальне. Я не могла тебе помочь. Но госпожа Йеннифэр…

– Госпожа Йеннифэр, – прервала чародейка, –сделает все, что надо. Пошли, девочка.

– Иди! – кивнула Нэннеке, тщетно пытаясь придатьулыбке хотя бы видимость натуральности. – Иди, дитя мое. Помни, такойопекун, как госпожа Йеннифэр, – огромная честь. Не опозорь храм и нас,твоих учителей. И будь послушна.

«Сбегу сегодня же ночью, – решила Цири. – Обратно,в Каэр Морхен. Уведу коня из конюшни, и только меня и видели. Сбегу!»

– Размечталась, – вполголоса сказала чародейка.

– Что? – подняла голову жрица. – Что тысказала?

– Ничего, ничего, – улыбнулась Йеннифэр. –Тебе показалось. А может, показалось мне? Глянь-ка на свою подопечную, Нэннеке.Злая как кошка. Искры из глаз, того и гляди зашипит, а если б умела, навернякаи уши прижала. Ведьмачка! Придется как следует взять ее за шиворот, подпилитькоготки!

– Будь снисходительной. – Черты лицапервосвященницы ожесточились. – Пожалуйста, прояви к ней снисходительностьи сердечность. Она действительно вовсе не та, за кого ты ее принимаешь.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Она тебе не соперница, Йеннифэр.

Несколько секунд они мерили друг друга взглядами, чародейкаи жрица, а Цири почувствовала, как дрожит воздух и какая-то удивительная,страшная Сила застывает между ними. Так продолжалось долю секунды, потом Силаисчезла, а Йеннифэр рассмеялась, свободно и звонко.

– Я забыла, – сказала она, – ты всегдапринимаешь его сторону, а, Нэннеке? Всегда полна забот о нем. Как мать, которойу него никогда не было.

– А ты всегда против него, – зло усмехнуласьжрица. – Как всегда, одаряешь его сильным чувством. И изо всех силстараешься не наживать этих чувств. Не называть их настоящим именем.

Цири снова почувствовала нарастающую где-то внизу животаярость, пульсирующее в висках упрямство и бунт. Вспомнила, сколько раз и прикаких обстоятельствах она слышала это имя – Йеннифэр. Имя, которое пробуждалобеспокойство, имя, которое было символом какой-то грозной тайны. Онадогадывалась, что это за тайна.

«Разговаривают при мне открыто, не смущаясь, – подумалаона, чувствуя, как руки снова начинают дрожать от злости. – Совершенно сомной не считаются. Вообще не обращают на меня внимания. Словно я ребенок.Разговаривают о Геральте при мне, в моем присутствии, а ведь этого делатьнельзя, потому что я… Я…

Кто я?»

– А ты, Нэннеке, – возразила чародейка, – каквсегда, любишь анализировать чужие чувства и, словно этого мало, еще иинтерпретировать по собственному усмотрению!

– И сую нос в чужие дела?

– Я не хотела этого сказать. – Йеннифэр тряхнулачерными локонами, а локоны сверкнули и свернулись змеями. – Благодарю, чтоты сделала это за меня. А теперь давай сменим тему. Потому что глупее этой несыскать. Даже стыдно перед нашей юной послушницей. Что же касается снисходительности,о которой ты меня просишь… Я буду снисходительной. Вот с сердечностью могутвозникнуть сложности, ведь все полагают, что у меня такого органа нет. Ну даладно, как-нибудь управимся. Верно, Неожиданность?

Она улыбнулась Цири, а Цири, наперекор себе, наперекорзлости и раздражению, вынуждена была ответить улыбкой. Потому что улыбкачародейки оказалась неожиданно милой, доброжелательной и… сердечной. И оченькрасивой.

Цири выслушала речь Йеннифэр, демонстративно отвернувшисьспиной и прикидываясь, будто все ее внимание поглощает шмель, гудящий в цветкеодной из растущих у стены храма мальв.

– Никто меня об этом не спрашивал, – буркнула она.

– О чем не спрашивал?

Цири развернулась в полупируэте, зло ударила кулаком помальве. Шмель улетел с раздраженным гудением.

– Никто меня не спрашивал, хочу ли я, чтобы ты меняучила!

Йеннифэр подбоченилась, сверкнула глазами и прошипела:

– Какое совпадение. Представь себе, меня тоже никто неспрашивал, хочу ли я тебя учить. Впрочем, желание тут ни при чем. Я не беру вученики кого попало, а ты, вопреки всему, еще можешь оказаться именно «кемпопало». Меня попросили проверить, что ты такое. Посмотреть, что в тебе сидит икак с тобой обстоят дела. А я, хоть и без особого желания, согласилась.

– Но я-то еще не согласилась!

Чародейка подняла руку, шевельнула пальцами. Цирипочувствовала, как заколотилось в висках, а в ушах зашумело, как бывает, когдазаглатываешь слюну, но гораздо сильнее. Почувствовала сонливость иобессиливающую слабость, утомление, из-за которого немеет шея, становятсяватными ноги.

Йеннифэр опустила руку, и все эти странности мгновеннопрекратились.