Темный страх вдруг захлестнул Толю. Ноги ослабли от страха.

– Да это я так, просто так… поэтически, что ли… как быметафора… Вот, между прочим, это и есть Третий Сангородок. Вам какой нужен дом?

– Шестой. – Гурченко вынул какую-то бумажку,чиркнул спичкой и прочел: – Дом шесть, квартира восемь.

Темный страх расширился внутри, даже живот свело. Это был ихадрес. Кто он, этот парень, и что ему нужно у них? Вдруг он ОТТУДА? Из тогомаленького уютного дворянского особнячка с колоннами, из ТОГО учреждения? Аведь сейчас, наверное, Мартин дома, и, наверное, он сейчас… Конечно, этотГурченко оттуда, ишь ведь смелый какой! А хитрый какой – как заговорил зубы!Что делать? Как предупредить Мартина?

– Меня туда раму починить пригласили, – сказалСаня. – Рама там поехала.

Он тряхнул своим плотницким инструментом и пошел вперед,словно бы забыв о Толе, и что-то снова засвистел, что-то печальное, неоформленное в мелодию, какую-то щемящую ерунду. Толя стыдливо отбросил своиподозрения.

Когда они вошли в комнату № 8, Мартин стоял на коленях передраскрытым алтариком и молился. Тихо, но вполне внятно он читал по-латыни:

– Pater noster, quiest in celli, santificera nomenTuum! Он глянул через плечо и улыбнулся:

– А, Саня!

Толя увидел, как он протягивает Гурченко руку, явно не длярукопожатия, тыльной стороной ладони вверх, и как Гурченко преклоняет колени ицелует эту здоровенную, опутанную венами кисть.

Мартин перекрестил Гурченко. Потом оба они встали на колениперед алтарем и закончили молитву:

– Adveniat regnum Tuum! Fiat voluntas Tuum sicud celliet in terra: Pater nostrum quoti diano donobis bodies et demita nobis debitnostra sicud et nos debitimus deditorius nostra! Et nе nos indicus intentantione sed libero nos a malo! Amen!

Алтарик состоял из трех частей, как зеркало-трельяж. Нaлевой дощечке была наклеена открытка-репродукция картины «Снятие с креста», направой – репродукция «Сикстинской мадонны», а в середине не очень-то умелойрукой прямо на фанере было нарисовано распятие.

Толя стоял в дверях за спинами коленопреклоненных и смотрелна голую, гладко выбритую голову Мартина и буйнуюшевелюру Сани Гурченко. Онзнал уже давно, что Мартин верующий, что он молится, что у него есть этотскладной алтарик и крохотная Библия и четки. Все это было в таком немыслимомдиком противоречии с Толиным спортивно-комсомольским идеалом, с его желаниемстать средним «здоровым членом общества», все это было так стыдно, что Толястарался этого как бы нe замечать и, уж конечно, не задавать никаких вопросов.

Между тем Мартин ему нравился. Он был всегда очень бодр,этот Мартин: переступал порог, сдирал с бровей сосульки, показывал большиезубы, весело говорил:

– Мороз весьма крепчал, дети мои!

Он приносил из начальственных домов вкусные продукты,деньги, кое-какие шмотки. Иногда он играл на флейте, сидел перед морозным окноми выводил какую-нибудь тихую старомодную мелодию. Толя привязался к нему, хотяи отчаянно стыдился этого члена своей новой семьи, которого уж никак непредполагал здесь встретить, когда летел с материка к маме. Какой неожиданныйчеловек – немец, зек, гомеопат, католик! Церковь, католичество казались Толечем-то старым и порочным, какой-то немочью с дурным запахом. Ладно, Толя решилне задавать вопросов, он уже обжегся здесь на вопросах, ладно, оставим этоМартину, ведь он все-таки достаточно уже старый.

И вдруг сегодня Толя увидел, как ловкий дерзкий парень почтиего лет, эдакий Ринго Кид из фильма «Путешествие будет опасным», преклоняетколени перед католическим алтарем, и Мартин осеняет его крестом, и вместе онишепчут латинские слова молитвы! Неужели Саня тоже верующий католик? А Мартин?Быть может, он не просто католик, но еще и священник, патер? Куда я попал?

– Вот эта рама у вас поехала, Филипп Егорович? –спросил Саня, вставая.

Мартин выложил из баула на стол коробку шпротов и бутылкупортвейна.

– Я вижу, вы уже познакомились с Анатолием?

– Между прочим, при довольно странныхобстоятельствах, – пробормотал Толя.

– Что произошло? – насторожился Мартин.

– Да ничего особенного! – махнул рукой Саня илукаво подмигнул Толе – не выдавай, мол. – Возле бани кто-то бросил пачкучая в женский этап, ну вертухаи и подняли там хипеш…

– Надеюсь, это не ты бросил, Саня?

– Что вы, Филипп Егорович!

– Будьте осторожны, дети мои. – Мартин снял очки,протер их и снова водрузил на нос. – Будьте весьма осторожны!

– Это вы кому рекомендуете? – с неожиданной длясамого себя злостью спросил Толя.

Злость его была понята. Саня посмотрел на него оченьпристально, заметил на пиджаке комсомольский значок, усмехнулся, ничего несказал и полез на подоконник со своим инструментом. Мартин тоже ничего несказал, а только лишь быстро взглянул на часы и сел к столу, положив передсобой на скатерть свои руки. Вино и шпроты остались неоткрытыми. Что касаетсяполноправного ученика магаданской сред-. ней школы, члена ВЛКСМ, игрока сборноймолодежной команды города по баскетболу, то он удалился в свой угол, за ширму,сел на койку и открыл учебник литературы академика Тимофеева.

Не видя букв, он держал перед собой книгу и думал о событияхпоследних дней: о позоре с брюками и о разбитой губе, о ремне полковника Гулия,об одеколоне «Русалка», о храме якута Перфиши, об алтаре, о распятии… Кто Егораспял?! Почему он Сын Божий? Как Он воскрес? Почему к нему обращаютсяуниженные люди? Кто я и к кому мне обращаться? Откуда я пришел в этот мир икуда уйду? Я чувствовал близость ужаснейшего порога, за которым – пронзительныйстрах непонимания, мучительное сознание своей малости, ничтожности, никчемностив невероятном мире солнц и планет. От мыслей этих можно было избавиться, лишьтолько сильно тряхнув головой.

Стучал молоток. Дребезжали стекла. Флейта где-то в отдалениитоненько-тоненько выводила мелодию «Шотландской песни» Бетховена. Потомнаступила тишина. Толя понял, что в комнате никого нет, и приступил кприготовлениям.

Частично годился электропровод. Он и пошел в дело. Толянарастил его поясом маминого халата, полотенцем и вдруг нашел за батареей целыймоток бельевой веревки. Ура! Теперь обойдусь без ухищрений! Отличная этаверевка без труда выдержит мои шестьдесят пять! Теперь главное – снять с крюкалампу. Все надо сделать быстро, ловко, деловито, пока не пришли мама и тетяВаря.