руки сейчас – а значит, предаст и себя. Но он не хотел больше предавать себя, и убегать от себя тоже.

Однако то, что мастер-ундина решила рассказать его родителям правду означало, что она не верила в победу Миэ даже при условии использования им техники переноса. А уж без нее Миэ вовсе был безоружен. Все время вплоть до финала он либо тренировался, либо размышлял над возможными тактиками, но, невзирая на надежды, которые возлагала на него Пэт, ничего путного так и не придумал.

Последние пару часов перед битвой Миэ коротал в своей любимой заброшенной беседке одного из садов нижнего города. Он занимался тем, что попивал лимонад и временами призывал аватар, заставляя его исполнить какие-нибудь смешные трюки. Закуток, где он сидел, находился в одичавшей части сада и был довольно уединенным – обычно туда не приходил никто, кроме Миэ и Пэт, для которых он с детства был условленным местом встреч.

Но в тот раз Миэ увидел, что к его тайному логову приближается незнакомка. День финала битвы приходился аккурат на Фестиваль грез, национальный праздник, когда люди наряжались в разных животных и персонажей, ели сладости и ходили на ярмарки. Костюм, в который незнакомка была облачена, Миэ нашел весьма странным… но вскоре с трепетом в груди понял, что это совсем не костюм. Шесть крыльев представшего перед ним существа в белых одеяниях были настоящими, как и шесть его рук…

Очевидно, это была одна из ангелов. Ее лицо было спрятано за маской. Миэ испытал такое благоговение перед внеземным существом, что не сразу заметил, что ангел протягивала ему что-то одной из шести дланей. Когда он наконец опомнился, то принял зеленый тряпичный мешочек, в котором лежали чаройтовые гадальные камни с глифами.

Миэ решил, что столь бесценный подарок был ответом высших сил на его терзания о предстоящей битве. Но, к ужасному несчастью, Миэ никогда не увлекался гаданиями и ничего в них не смыслил. Тогда он взмолился, чтобы дарительница растолковала ему предсказание. Он раскинул камни, вслух задав вопрос: как ему победить в финальной дуэли? Два камня легли рисунками вверх, и он спросил у ангела, что они означают.

«Сосуд» и «тень», прозвучал ответ.

Почесав затылок, Миэ спросил, что подразумевается под этим. Но пока он рассматривал узоры на камнях, незнакомки и след простыл.

В это время в беседке объявилась Пэт, чтобы обсудить тактику на финальной битве. Миэ поведал подруге про явление ангела и показал камни. Пэт была поражена услышанным, но она тоже не поняла сути предсказания. Они посидели в беседке еще некоторое время и вместе поломали голову над возможными смыслами, но Миэ не был до конца сосредоточен; он не мог выкинуть из головы удивительный образ девы-ангела…

…Когда Миэ уже стоял в коридоре амфитеатра, готовясь выйти на арену, к нему вдруг подбежала возбужденная Пэт. Она сказала, что догадалась, о чем толковали камни, и из этого родился план, который мог помочь ее другу победить в битве. И она спешно зашептала его Миэ на ухо…

Спустя полчаса Миэ находился на знакомом постаменте, и от напряжения по его лицу градом стекал пот. На противоположном краю арены стоял в невозмутимой позе аркан, а в центре, под тысячами взоров, под воодушевляющие крики зрителей и боевой ритм барабанов двигались, сближаясь и вновь расходясь, два огромных сияющих духа, желтый и красный, многоглаз и медведь.

Аватар аркана использовал обескураживающие движения, нацеленные на то, чтобы дезориентировать противника. Миэ прилагал все усилия, чтобы не попасть в его западню. Иногда аватары бросались в атаку, вызывая оглушительные возгласы людей на трибунах, но следом отступали. Медведь и многоглаз словно притирались, изучали друг друга, но это было не так. Оба призывателя уже изучили друг друга вдоль и поперек и теперь водили свои аватары по кругу лишь по одной причине – желая разгадать истинный замысел соперника.

«Ты думаешь, что не умеешь сражаться без техники переноса, но это не так, – сказала Пэт перед битвой. – Все это время ты противостоял профессиональным призывателям, и делал это успешно. Ты достаточно отточил навыки, чтобы продержаться до того момента, когда наступит время действовать».

На словах все звучало просто, но на деле Миэ приходилось изрядно напрячься, чтобы избегать восьми коварных и изворотливых щупалец многоглаза. Каждый раз, когда медведь готов был схватить пастью одно из них, оно оказывалось проворнее и ускользало, в то время как другие норовили подползти и обвить лапы или шею. При этом вражеский аватар не гнушался использовать и парение, взвиваясь над землей и заставляя медведя вставать на задние ноги, что делало его, и без того неповоротливого, еще более неуклюжим и уязвимым.

«Нельзя очертя голову бросаться в атаку, – говорила Пэт. – Твой противник очень опасен. Он будет ждать, что ты впадешь в транс, как на всех предыдущих дуэлях, чтобы сделать своего медведя сильнее. Со временем он начнет догадываться, что ты не собираешься этого делать. В какой-то момент он окончательно уверится. Ты должен уловить этот момент. Здесь наступает самое сложное».

Миэ был утомлен. Ему казалось, нужный момент никогда не наступит. И многоглаз, и медведь уже претерпели немало атак друг от друга, и все же второму досталось куда больше. Во время сражения двух аватаров урон не был зримым в обычном понимании, но его можно было установить по интенсивности свечения духа, а еще почувствовать истоком; и теперь Миэ чувствовал, что энергия духа-медведя постепенно теряет стабильность, теряет ее быстрее, чем вражеский многоглаз.

«Самое сложное заключается в том, чтобы поверить: тебе необязательно переносить душу в аватар, чтобы почувствовать с медведем единство, – сказала Пэт. – Но в глубине души ты и так это знаешь. Все призыватели учатся управлять своими аватарами, отдавая им приказы; для них они – лишь орудие, инструмент. Но для тебя аватар всегда был другом».

Похоже, аркан догадался, что Миэ не собирается пускать в ход свой коронный прием, и это заставило его атаковать смелее. Миэ пришлось сражаться еще осторожнее. Пару раз ему даже казалось, что близок конец… Но аркан все еще не выкладывался на полную, уверенный, что его соперник приберег козырь в рукаве. Задачей Миэ было разуверить его; и это стало ох как непросто. Требовалось балансировать на тончайшей грани между обороной и атакой, имитируя обычный бой так убедительно, чтобы завуалировать свой истинный замысел. Он очень, очень рисковал… Но он должен был, черт возьми, поймать ту долю секунды, когда преимущество будет на стороне противника ровно настолько, чтобы тот решился действовать чуть более безрассудно.