– Так точно.

– И еще: вызывайте эвакуацию, только пусть сразу врачей-реаниматологов с базы на борт возьмут! Скажите – Меткий при смерти, если не пошевелятся, то генерал Егоров им потом головы поснимает! Хотя нет, я вернусь и отрежу их к чертям собачьим еще раньше!

– Самсонов, Фридлендер – примите у капитана раненого! Медики уже здесь, на первом этаже. Мы ждали, вдруг капитан Переведенцев вернется.

– Он здесь?!

– Позавчера ушел на разведку и не вернулся.

– Вот гадство! Проследи, пожалуйста, за эвакуацией.

– А вы куда?

– Мне надо одного хитрозадого мерзавца догнать, заодно, может, Димона найду.

Жердев повернулся и даже сделал несколько шагов, прежде чем рвотный спазм согнул его пополам. После выхода из трясины Николай, в отличие от товарищей, ничего не ел, поэтому, кроме слизи и желудочного сока, из него ничего не вышло. С трудом распрямившись, капитан почувствовал головокружение и металлический вкус во рту.

– Извините, но, на мой взгляд, вам и самому нужна медицинская помощь! – раскритиковал его намерения старлей.

– Офицерские погоны где получал? – повернувшись вполоборота, спросил Жердев.

– РВВДКУ.

– «Никто, кроме нас», помнишь? Если вниз пойдешь ты – погибнешь, и не потому, что я такой крутой, просто больше знаю обо всей этой аномальной дряни. Не на кого мне этот груз переложить.

Капитан снова отправился в путь, но, пройдя всего несколько метров, зашатался и упал, потеряв сознание.

– Олейник! – скомандовал старлей единственному оставшемуся в его распоряжении бойцу. – Хватаем капитана под руки и тащим наверх!

***

– Он не дышит, – сказал кто-то, – крови очень много потерял, селезенка в лохмотья.

– Так реанимируйте его! – раздался изможденный голос Жердева, лежавшего на носилках в нескольких метрах от сгрудившихся людей. – Иначе я вас вслед за ним отправлю!

– Не двигайтесь! – попробовал его увещевать молодой и напуганный такими заявлениями врач, одновременно придерживая одной рукой иглу от капельницы, а другой – пакет с физраствором, – у вас шок и в крови какой-то яд. Мы сделали укол, но вам нужно успокоиться!

– Сейчас я тебя сам успокою!

Перепачканный с головы до ног кровью товарища, с перекошенным лицом, громадный капитан спецназа выглядел вырвавшимся из ада демоном.

– А, наш богатырь пришел в чувство! – обернулся старший бригады реаниматологов, с изрядной долей серебра в волосах, хотя выглядел он максимум лет на сорок. – Мы делаем все возможное, так что не мешайте нам, иначе я устрою вам принудительный сон часов на двенадцать!

После такой отповеди капитан притих.

– СЛР не помогла! – доложил врач, делавший непрямой массаж сердца.

– Дефибриллятор, живо! – скомандовал седой. – Установить электроды, мощность двести пятьдесят.

– Готово!

– Всем отойти! Внимание, разряд!

Ошарашенный и не вполне понимающий, что происходит, сталкер встрепенулся, но тут же уперся взглядом в серый бетонный потолок, нависавший над головой.

«Какой же он низкий и давящий, – удивленно подумал Праведников, – словно крышка гробницы. Почему я раньше не замечал этого? Пора отсюда выбираться!»

– И куда ты собрался? – вроде бы вопросительно, и в то же время с укоризной произнес знакомый голос за его спиной.

Меткий обернулся и попытался взглянуть на собеседника, однако, ослепленный ярким свечением, исходившим от силуэта, вынужденно опустил глаза. В этот момент он обнаружил, что висит в паре метров над полом, а внизу суетливо копошатся люди в камуфляжной форме.

– Без эффекта! Тридцать нажатий, два вдоха! – выкрикнул кто-то внизу, но у сталкера это почему-то не вызвало никаких эмоций. – Продолжаем, адреналин и раствор лидокаина держать наготове!

Один из врачей метнулся к большой сумке с красным крестом, стоявшей рядом, и в образовавшемся среди наклонившихся тел просвете Вячеслав увидел бледное, осунувшееся лицо. Его собственное. Настолько изможденное, почти безвольное, что узнать себя удалось с трудом.

– Я не знаю, – ответил Меткий. – Появился из медвежьего угла, иду в никуда, на теле много рваных ран, а на руках – чужой крови. Кажется, просто силы кончились, и мне уже больше нечего здесь делать.

– Когда заканчиваются физические силы, можно опереться на душевные.

– Знаете, я родился очень добрым мальчуганом и в детстве совершенно не любил драться. Меня, правда, не спрашивали, и кулаками все равно приходилось махать, а поскольку парнем я был физически развитым и неуступчивым, то гораздо чаще побеждал. Впрочем, успех не влиял на чувство омерзения от происходящего – аж потряхивало. Понятное дело, окружающему миру было по фиг на мои мироощущения, жизнь шла своим чередом, в ней появились единоборства и армия. Спустя какое-то время с удивлением обнаружил, что мне нравится драться, а спустя полтора года службы сделал еще более поразительное открытие: понял, что если за дело, то убить – для меня вопрос исключительно технический, никаких моральных терзаний! Чуть позже вообще утвердился в мысли, что для некоторых быстрая смерть – это слишком просто.

– Хм.

– И я о том же. Если проследить от начала жизни – такая трансформация личности, что писец! Куда подевался тот парень, которого воротило от мордобоя? Порой меня ужасала та пропасть в моей душе, когда тебя ничто не может остановить. Я это к тому, что не уверен, правильно ли вы поступили, выбрав меня.

– Зря сомневаешься. Девяностые годы в той, рухнувшей стране, были своего рода тоже жизнью после катастрофы, только в меньших масштабах, чем то, во что хотят превратить мир сейчас. Но ты же в результате смог остановиться и вспомнить о своей человечности.

– Вы собираетесь воскресить меня?

– Нет, но, откровенно говоря, в моем вмешательстве и нужды нет – ты сам сейчас в состоянии вернуться. Только надо захотеть. Когда пациент сдается – даже лучшие врачи бессильны. Не забывай, люди сами должны делать свой выбор. Раз за разом.

– Да, но почему-то выглядит так, будто я решаю за все человечество, которое стоит на краю, но его это не волнует?

– Ошибаешься. Ты – один из многих, далеко не единственный. Вас можно назвать избранными, но не потому, что кто-то назначил или отобрал для испытания, а исключительно благодаря вашим способностям, характеру и силе воле. Кто-то, как ты и Жердев, сражается с оружием в руках, а кто-то, сидя в кабинете и выступая на заседаниях, не дает положить страну на лопатки. Хороших людей много везде – во Франции, Италии, Египте, Индии, Бразилии, где угодно! Проблема в том, что эти государства не в состоянии остановить уничтожение большей части человечества, а Россия может. И в ней есть люди, которые на самом острие, они и есть наконечник копья, понимаешь?