На этот раз дело оказалось слишком серьезным.Один из спортсменов пожаловался на кражу наручных часов. Милиционерам онспокойно пояснил, что золотой «Лонжин» скорей всего украла одна из проституток,промышлявших в Олимпийской деревне. Пловец из далекой страны не видел ничегоособенного в том, что в комфортабельные номера звонят дамы легкого поведения.Во всем мире при отелях, гостиницах и кемпингах тусуются Венеры панели. Но в1980 году жизнь в СССР резко отличалась от быта в европейских странах,московские путаны, конечно, работали при гостиницах, но с иностранцамирисковали связываться единицы. А тут скандал в международном масштабе. На ногипоставили всех, выяснилась невероятная правда. Прямо под носом у милицииорудовал наглый до невозможности сутенер, организовавший настоящий бизнес.Существовал публичный дом, процветавший на съемной квартире и поставлявшийночных бабочек в гостиницы. С подобным размахом органы еще не сталкивались.Главным организатором был Степан.

Раиса Андреевна восприняла новость как втумане. Больше всего ее поразила информация, что девчонок-студенток на панельпривел не кто иной, как ее сын. Ладно бы эти беспринципные дурочки самидодумались до торговли телом! Но нет! Все, как одна, твердили историю, вкратцевыглядевшую так: сначала Степан укладывал их к себе в постель, потомрассказывал, что должен гигантскую сумму другу, который согласен на «натуру».Девушки скрепя сердце шли выручать Казанову. Они искренно любили Степу и былиготовы ради него на все. Наутро им предъявляли изобличающие, весьма откровенныефотографии. Далее следовал ультиматум – либо работаешь на Степана, либо снимкипопадут на стол к секретарю комсомольской организации и родителям. Не следуетзабывать, что действие происходило в 1980 году. Это сейчас десятки девчонок вкоротеньких юбчонках и ажурных колготках как ни в чем не бывало стоят уобочины, весело окликая проезжающие мимо автомобили. Двадцать лет тому назад вСССР не было никакого секса, кроме супружеской любви, раз в неделю, попятницам, в темной спальне, под одеялом. Все остальные действия попадали вкатегорию разврата. Девушки, все как одна, великолепно представлялипоследствия. Они вылетели бы из института и комсомола, получили бысоответствующие записи в личные дела… Жизнь могла закончиться, не начавшись. Даи родители скорей всего не стали бы гладить их по голове. Очередная жертва,напуганная до полуобморока, начинала карьеру жрицы любви. Кстати, каквыяснилось потом, золотые часы у австралийца никто не воровал. Он потерял их враздевалке бассейна и преспокойно получил назад, затем уехал на далекийконтинент и совершенно забыл о происшествии.

А в Москве тем временем начался суд. Самоеинтересное, что по советским законам ни Степану, ни девчонкам ничего нельзябыло вменить. Коммунисты громко говорили о том, что в СССР изжиты все порокибуржуазного общества, и в Уголовном кодексе не было ни одной статьи,посвященной сутенерству. К несчастью, кое-кто из девиц наивно рассказал о том,что Степа предлагал им покупать американские джинсы по двести рублей. А этидействия попадали под статью о спекуляции. Да еще при обыске под зеленойбумагой, прикрывавшей письменный стол, нашли десять американских долларов. Вотэто было серьезно! За валюту в те годы давали расстрельную статью, правда, закрупные суммы.

Степа перепугался до ужаса и заявил:

– Деньги не мои, их привез отец.

Виктор, постоянно катавшийся за рубеж, сначаладаже не понял, что говорит сын, и стал глупо оправдываться:

– Нет, я никогда в руках доллары недержал. Давали суточные иногда в марках или форинтах, если в ГДР или Венгриюпосылали.

– Его доллары, – стоял на своемсынок, – при мне под бумагу клал.

– И где, по-вашему, он их взял? –поинтересовался следователь.

– В туалете купил, в ЦУМе, –спокойно пояснил парень, – рассказывал нам с матерью.

Виктор раскрыл рот да так и остался сидеть,глядя на любимого сына.

– Вы понимаете, в чем обвиняетеотца? – спокойно поинтересовался следователь. – Последствияпредставляете?

Степан пожал плечами:

– Доллары его.

– Это правда? – спросил милиционер,постукивая по столу толстым сине-красным карандашом.

Виктор хотел что-то сказать, но тупая больразлилась от затылка к макушке, горячая волна добралась до глаз, языкпревратился в камень. Прямо из кабинета его отвезли в больницу, где врачиконстатировали обширный инсульт. Виктор потерял речь и остался почтинедвижимым. Степан воспользовался ситуацией и не дрогнувшим голосом уверял, чтодесять долларов принадлежат отцу. Причем делал он это настолько убедительно,что даже Раиса Андреевна засомневалась.

Жизнь Разиной переменилась невероятно. Изуважаемой учительницы и жены преуспевающего человека она превратилась в матьуголовника и сиделку. Передачи в картонных ящиках, карамельки без бумажек исухари, тяжелый, спертый воздух дома, бесконечная стирка постельного белья…

Коллеги-преподаватели отводили глаза,старательно делая вид, будто ничего не произошло. Раису Андреевну никто несобирался выгонять с работы, но, когда она входила в учительскую, педагогиначинали преувеличенно громко расхваливать новые постановки Театра на Таганке,и Рая понимала, что пять минут назад они обсуждали ее ситуацию.

Темными бессонными ночами, посадив на грудьмирно урчащую кошку, она напряженно думала. В памяти всплывали разные события.Случай с кассиршей Светой, дочкой бывших соседей Людой и, наконец, жуткоепроисшествие с Аленой Криволаповой. Сердце словно сжимала сильная рука, и дажегорячее кошачье тельце не согревало несчастную учительницу. Ей не давала покоя,в сущности, одна мысль: а вдруг все, что говорили эти женщины, правда?«Нет, – ужасалась она, прогоняя назойливые думы, – нет, ну зачемСтепе были нужны Светины деньги? Глупости! Люда забеременела невесть от кого, ауж Алена просто беспардонная негодяйка…» Но червячок сомнений точил душу и гналсон.

Еще ее смущали письма из колонии. Степан писало том, как тяжело ему, совершенно невиновному, и рефреном звучала строчка,начинавшаяся со слов: «Пришли побольше». Пришли побольше сигарет, чаю, сахара,теплых вещей, ботинки… Ни разу не было вопроса: «А как отец?..» Либо: «Мама,тебе не тяжело?»