Калужанин достал из кармана мобильный телефон, и Аленаудивилась – это была очень дорогая модель с каким-то немыслимым количествомнаворотов. Она еще при первой встрече заметила, что Николай Дмитриевич отличноодет, да и сейчас брюки, рубашка, галстук, видные из-под халата, говорили отщательно подобранном, дорогом гардеробе. И квартира у него в очень недешевомдоме… Неужели медикам стали наконец-то достойно платить? Конечно, НиколайДмитриевич, судя по его словам, работает не только здесь, в Пятой больнице, новсе равно, деньги для того, чтобы купить квартиру, нужны немалые. Может быть,он с детьми живет? Дети у него богатые?

Тем временем Николай Дмитриевич переговорил с Грунским иотложил телефон на стол:

– Перезвонит, – пояснил он коротко.

– Николай Дмитриевич, вы давно в том доме живете, гдеСтахеевы? – не выдержала любопытная Алена.

– Год, не больше: как раз когда его сдали, я и переехал. Мойсын среди собственников этого строения, – пояснил он. – Ну и сделал нам с женойтакой роскошный подарок.

«Ага! Слава Богу, что у него такой заботливый сын!» –обрадовалась Алена.

– Хотя сам дом мне не слишком нравится, безликий онкакой-то, но квартира очень хорошая, – сказал Николай Дмитриевич. – Правда, яскучаю по своему прежнему дому. Я жил на улице Студеной в старом фонде, теперьтам все снесли, огромное строительство развернули. У нас были чудесные соседи,мы жили как родные, а теперь всех разметало. На новом месте я никак не могу нис кем толком сойтись, люди живут очень обособленно.

– Но с Алексеем-то у вас вроде неплохие отношения?

– Конечно, конечно, – быстро сказал Николай Дмитриевич. –Но… Алексей Сергеевич на самом деле очень замкнутый человек. Единственное, очем охотно поговорит, это о музыке – кстати, у него великолепная подборкадисков, он, между прочим, такой же поклонник аккордеона, баяна, гармоники ибандонеона, как и я. Астора Пьяцоллу мы оба можем слушать бесконечно…

– Я тоже! – обрадовалась Алена. – Но, если честно, я незнала, что Алексей его любит.

– Ну, я так понял, у вас будет время это узнать, – улыбнулсяНиколай Дмитриевич. – Кстати, вы с ним сегодня не увидитесь?

– Не знаю, очень может быть, – легко соврала Алена. – А что?

– Я у него нечаянно кое-что стащил, – пояснил НиколайДмитриевич. – Помните, когда мы первый раз увиделись, я возвращал ему книгу –«Язычество древних славян» академика Рыбакова?

– Конечно, помню. Потом вы собирались начать читать«Танцующий с тенью».

– Ну, я уже ее проглотил, – махнул рукой Николай Дмитриевич.– Теперь взялся за совершенно непристойную книгу, называется «Анатом», –хихикнул он, и Алена тоже хихикнула, но мысленно. – Жаль, что нет романа,который назывался бы «Патологоанатом», верно? Как-то это несправедливо,по-моему. Но, может, появится когда-нибудь. Так вот я что хотел сказать… Вкниге той, в «Язычестве древних славян», лежал листок… письмо. Я его, к стыдусвоему, прочитал. Извинением мне может послужить лишь то, что и адресат сегописьма, и автор его давным-давно уже умерли – оно принадлежит, судя по дате, квосьмидесятому году позапрошлого века. Очень любопытный документ. Янаслаждался, его читая… как будто с помощью некоей машины времени заглянулсквозь тьму веков… Листок тот старый, пожелтелый, я побоялся его нечаяннопорвать и вынул из книги, спрятал в конверт, ну и, конечно, потом начисто забыло нем. Наткнулся на конверт сегодня утром. Хотел сразу вернуть, зашел кСтахеевым, но дома никого не оказалось. А я, знаете, нынче уеду к сыну – у негодень рождения, там и заночую. Боюсь, засуну куда-нибудь конверт, забуду, вдругпотеряется… Может, передадите?

Доктор вынул из изящного «дипломата», смотревшегося надопотопном письменном столе, мягко говоря, вызывающе, обычный почтовый конверт,правда, без марки и подписи, и подал Алене. Она хотела было сказать, чтосовершенно не знает, когда увидится со своим, извините за выражение, «женихом»,однако в это мгновение зазвонил мобильник Николая Дмитриевича. Он не глядясунул конверт Алене, а она как-то машинально его приняла. Да и замерла,прижимая его к себе, слушая разговор Николая Дмитриевича и наблюдая завыражением его лица.

– Да, слушаю. Удалось дозвониться? Провели осмотр? И что? Неможет быть… А впрочем, чего-то в таком роде мы с твоей знакомой писательницей иждали. Теперь будут хирурга вызывать? Ну, можно пари держать на то, что онобнаружит при диагностической лапаротомии! Конечно, поживем – увидим, а все жея готов спорить. Спасибо, доктор Грунский, ты при случае забегай, налью тебестаканчик формалинчику, выпьем за встречу! Пока, будь здоров. Не обращайтевнимания на наш дурацкий юмор, – хмыкнул Николай Дмитриевич, убирая телефон иобращаясь уже к Алене. – Вижу, вы все слышали и все поняли. Да, вы были правы:совпадение имеет место быть… Значит, работа на химическом производстве ни причем, разве что там трудились в свое время все трое.

– Вы сами в это не верите, – отмахнулась наша детективщица.– А вот скажите, можно ли каким-то образом…

Алена не договорила – зазвонил ее телефон. Извинившись, онадостала мобильник, не в пример скромнее, проще и дешевле, чем у НиколаяДмитриевича, взглянула на дисплей и усмехнулась: не далее как сегодня утром онадавала себе страшную клятву никогда больше не общаться с этим отвратительным,грубым, наглым типом, чей номер определился сейчас! Может, не отвечать? Пустьэсэмэску шлет!

Однако… А вдруг Муравьеву нужно задать какой-то уточняющийвопрос? Или он осознал свою вину, хочет помириться со своим, так сказать,внештатным сотрудником? Никогда не следует отталкивать человека, который хочетпротянуть тебе оливковую ветвь и протягивает руку дружбы!

– Добрый день, Лев Иванович, – проговорила Алена вежливо, ноофициально.

– Послушайте, Елена Дмитриевна, – раздался ледяной голосМуравьева, – когда вы меня сегодня спрашивали про Павла, моего бывшеговодителя, вы уже знали, что он убит?

Нижний Новгород, примерно в то же время

Интересно знать, чем для меня завершится эта история, вкоторую я невольно влез? Но нельзя же было так все оставить! Боже ты мой,сколько зверства в людях! За что они хотели разделаться с ней так немилосердно?Какая изощренная жестокость! Либо она отравила им жизнь, либо… либо этозверство, которое я часто замечал в существах низкого уровня.