Александр встряхнул ее, попытался поднять – норуки от потрясения ослабели, что ли? Не смог сдвинуть с места. Напрягся снова –бессмысленно!

Проклятый рост! Ну разве это рост для мужчины– метр семьдесят? Проклятые мышцы, вернее, тот кисель, который у него вместомышц! Качаться, качаться надо было, а не стрижку «Манчестер» делать, бороденкуто сбривать, то снова отпускать! А то что получается? Вот же она перед тобой,женщина твоей мечты, а у тебя нет сил, чтобы схватить ее на руки и унести...хотя бы не на край света, а до машины.

– Погоди, не рвись, пупокразвяжется, – послышался рядом спокойный голос Влада. – Она к диванупривязана. Диван-то нам вроде без надобности с собой тащить.

Он занес меч, и Александр невольно испустилкороткий крик, потому что ему показалось, что Северный Варвар в порыве боевогозадора рубанет по дивану, а заодно и по Алене. Но зря боялся, потому что в ходпошло только лезвие. Два легких взмаха – и белые полосы пластыря слетели на пол.Но Алена по-прежнему не шевелилась.

– Поднимешь? – спросил Влад, ужеделая движение, чтобы убрать меч в ножны и самому подхватить ее, но Александроказался проворней, чем даже сам ожидал.

Алена оказалась гораздо тяжелей, чем ондумал... И длинная она была такая! Но он бы сейчас умер скорей, чем выпустил ееиз рук.

«Качаться надо!» – успел он еще ругнуть себя,а потом ее голова легла ему на плечо, и он какое-то время ни о чем больше немог думать, только о запахе ее волос, о том, как они щекотали щеку, а губытихонько касались шеи. Нечаянно, конечно, но это так похоже на нежные, самыенежные поцелуи, что Александр замер, ничего не соображая от внезапного приступасчастья. Было такое ощущение, что он не просто держит ее на руках: сейчас онвладел ею безраздельно, сейчас она принадлежала ему и только ему!

– Не спи, замерзнешь! – раздалсярядом насмешливый, можно сказать – едкий голос Влада, и Александр опомнился.

Какое-то непонятное выражение было нараскрашенном лице Варвара... Странное какое-то выражение. Что-то с нимпроисходило... Неладное...

Впрочем, сейчас было не до физиогномики и недо психологии.

Александр сделал шаг, другой. Нет, определеннокачаться надо! Завтра же начнет!

И вдруг он чуть не уронил свою ношу, потомучто раздался пронзительный, будто сигнал тревоги, звон мобильника.

– Уходим! – крикнул Влад.

Но они не успели.

***

– Что вас так удивляет? – улыбнулсяВоропаев. – И правда сладко, да? Но это неудивительно. На самом деле в презервативене героин, а сахарная пудра.

– Кончай травить, – хмыкнулПоляков. – А где же героин?

– Не знаю, – пожал плечамиВоропаев. – Видимо, там же, где и был раньше, – в вашем разгоряченномвоображении.

– Как это? – растерянно спросилЗернов.

– Молча! Не было там героина. Не было!Там с самого начала лежала сахарная пудра.

– Ой, я не могу!.. – выдохнулЗернов. – То есть тебя чавэлы купили?! И ты нам... получается, ты нам...

Получается, этот парень выдал им безумныеденежки, будучи ни в чем не виноватым? И это выяснилось только сейчас?

Вот это юмор! Ничего смешнее Зернов в жизни неслыхивал. За такой анекдот и в самом деле не жалко со смеху помереть!

Он хохотал, он захлебывался, он просто-такивалялся по сиденью, и не тотчас до него дошло, что из всех троих, сидящих вмашине, веселится почему-то он один.

Ну, с Воропаевым все ясно, он небось волосы насебе рвет, а почему молчит Поляков? Почему не хохочет?

Зернов открыл один глаз, залитый слезоюбезудержного смеха.

Воропаев волосы на себе не рвет – сидит, держадвумя пальцами презерватив с сахарком и этак игриво покачивая его, – аПоляков полуобернулся от руля и напряженно смотрит в глаза Воропаеву. И что онтам пытается высмотреть?

Видимо, для того, чтобы Полякову ничто немешало понять ситуацию, Воропаев снял очки и спрятал в карман. И при видеоткровенной усмешки в этих глазах Поляков вдруг резко, громко выдохнул – иплечи его поникли. Зернову почудилось, будто из его напарника, приятеля ивдохновителя всех совместно совершенных великих дел разом вышел весь задор, каквыходит воздух из проколотого шарика.

– Поляков, ты чего? – спросил Зерновв недоумении.

Поляков ничего не ответил – только снова легголовой на рулевое колесо, но это его движение Зернов никак не мог истолковатьи продолжал недоумевать.

– Только умоляю, не гоните волну набудулаев и будулаек, – переводя взгляд с Полякова на Зернова, доверительносказал Воропаев. Глаза его так и сверкали от смеха, и Зернов ни с того ни ссего подумал, что, наверное, бабы мрут, как мухи, когда Воропаев начинает игратьс ними этими своими жуликоватыми глазищами. – Чавэлы тут совершенно ни причем. Это не они дурят простодушных лохов. Сахарную пудру положил в этот,извините, чехольчик я сам. Когда ехал в Ольгино, груз был уже при мне. Я кцыганам даже не ходил – за углом постоял. Потом увидел, что вы уже готовы братьдобычу, – и подставился.

– Ка-ак?!

Этот странный звук, напоминающий не топронзительное аханье, не то хриплое карканье, вырвался из груди Зернова. И тутже он испуганно прихлопнул себе рот, сообразив, что произошло, и вмиг оцениввсе коварство Воропаева.

Этот парень подставился нарочно! Все продумал,все рассчитал и взял их на пушку! Не он лох из лохов, а они, Зернов сПоляковым. Вернее, Поляков с Зерновым, потому что это была именно задумкаПолякова: поставить засаду в Ольгине, рядом с цыганским притоном. А ведьЗернову сразу эта затея казалась нестоящей. То есть не вдохновляла она его,внушала какое-то смутное опасение. Но он так привык, что Поляков всегда прав...он просто не осмелился не то что возразить, но даже выразить неудовольствие. Ивот что из этого вышло. Ну уж не-ет, впредь Зернов никогда не станет слепосоглашаться со всем, что будет предлагать Поляков. Впредь он всегда будет иметьсобственное мнение. Впредь он...

Зернов расправил плечи, уничтожающе посмотрелна поникшего Полякова – и внезапно до него дошло, что означала эта поза,которую он никак не мог расшифровать. Не мог – а теперь смог.

Она означала, что впредь с ними можетпроизойти нечто совсем иное. Не то, о чем мечтает, чего хочет Зернов, а мечталон приобрести власть над ситуацией...

Штука в том, что ситуация неудержимо выходилаиз-под контроля.