Юрка день и ночь на работе пропадает. Ни выходных, ни проходных… Полина не болеет? — спросил он чуть позже.

— Тоже прихварывает. Но у нас же свой врач. Татьяна теперь заведует терапевтическим отделением.

Юрий перестал жевать.

— Полина Сергеевна такая же идейно непоколебимая?

— Что ты, — усмехнулся Сергей. — Полное перевоплощение. Сутки напролет читала б газеты да смотрела телевизор, особенно ленинградскую программу. Кстати, после смерти отца ее фанатизм заметно убавился.

Василий Афанасьевич включил в другой комнате телевизор.

— Смотрит все, кроме политики, — прикрыл дверь Юрий.

Вертоусов расслабленно откинулся.

— Про свои взгляды ты предпочитаешь помалкивать.

— Если я скажу, что меняюсь вместе с обществом, тебя, конечно, такое не устроит.

— Это ответ по подсказке.

— Ну, а своими словами, дело обстоит так. Зимой вышел из партии. Причем безо всякой наигранности. На выборах год назад я прошел еще будучи коммунистом.

— И теперь?..

— Теперь я окончательно освоился в новых условиях. Исполнительная власть — бремя тяжкое. Зато — в прямом смысле — над головой у меня не топает первый секретарь.

— А вдруг все повернет обратно?

— Давай без «вдруг». — Юрий отпил из фужера минералки. — Лучше ответь начистоту. Как же так, ты, можно сказать, инакомыслящий со стажем и то, что эти демократики с непривычки еле выговаривают, ты знал назубок бог знает с каких пор. Кому, как не тебе в их структурах найти себе подобающее место. А ты как прозябал сколько лет в НИИ, и так и будешь, видимо, прозябать… Сам не рвешься или они побаиваются, что ты их затмишь?

Сергей подал закурившему Юрию пепельницу.

— Если мои убеждения получили подтверждение, значит, надо быстрее отхватить теплое местечко?.. Странная логика.

— Прекрасно знаешь, что я так не думаю. За тебя, чертяку, обидно. Ты должен быть на виду.

— За какие такие заслуги?

— Не прикидывайся. Пройдут через две недели выборы — и все станет окончательно ясно… Может, ты, правда дожидаешься заранее известных результатов?

— Не противоречь сам себе, Юрик. Кто бы ни стал первым Президентом России, моя позиция не изменится. И потом: не ставь знак равенства между убежденным «шестидесятником» и ярым радикалом.

— Ты, конечно, ближе к центристам, — усмехнулся Калачев.

Вертоусов раздраженно поднялся.

— Не находишь, что наша встреча выливается в политический диспут?

— Хорошо, давай вернемся к нашим баранам. Как тебе дамочки из Комиссии? Дотошные девчата. В последнее время вокруг новочеркасских событий появилась уйма самых невероятных слухов… Но и выявилось многое. Во всяком случае установили, где погребены погибшие.

— А родственники?

— Матери Снегиря я сам сказал. Лежит Сеня ажнак под Тарасовкой.

— Еще сегодня мимо этой станции проезжал, — грустно проговорил Вертоусов. — За сто с лишним верст предали земле.

Калачев долил в рюмки.

— Помянем его и всех безвинно пострадавших.

Они помолчали, прислушиваясь к музыке по телевизору.

— Какое же официальное число жертв? — спросил Ветроусов.

— По последним данным — 24 человека.

— Я знаком с обращением бывшего северокавказского генералитета к Лукьянову. В чем-то они правы, отвергая домыслы досужих писак. Но всего шестеро погибших, как утверждают военные, просто смехотворная цифра… Кстати, — вспомнил Вертоусов Аркадия. — Комиссии известно, что на другой день после расстрела в городе погиб еще один человек?

— Даже двое. Расследованы и эти случаи… Правда, год назад при таинственных обстоятельствах скончался Петр Сиуда. Может, помнишь. Он еще тогда на заводе речугу толкал.

В прихожей зажегся свет, и предстал Юра Калачев в юном возрасте, только не шатен, а с белыми волнистыми волосами, спадающими на плечи.

— Хиппи мой явился. Сейчас никто так не стрижется… Садись есть, чучело.

Мужчины вышли на балкон, и Юрий, украдкой затянувшись, выбросил сигарету.

— Прячу от Валентина табак и делаю вид, что не сосу эту гадость. По мне так пусть курит, не маленький уже, да Ольга шумит.

Уже стемнело, и из дома напротив ярко били в глаза светильники над подъездами.

— Иллюминация чертова. Кто мог такое спроектировать, — привычно возмутился Юрий. — Не свой двор, а мою квартиру освещают.

— Наступит дефицит с лампами, успокоишься, — пошутил Сергей.

— Майку не доводилось тебе встречать?.. Я в прошлом году позвонил ей из гостиницы. Записала она номер телефона, но так и не звякнула.

— А мне ты не удосужился позвонить.

— Командировка на несколько дней, а беготни…

— Для Майки время нашел.

— Тише, — предупредил Юрий. — Здесь на такие имена слух чуткий.

— При такой планировке и чихнуть убоишься, чтобы не напугать соседа, — посмотрел на часы Сергей.

— Юрий Васильевич заглянул в комнату, не без значения велел сыну стелить три постели.

— Пойду в гостиницу, — был непреклонен Вертоусов. — И пожалуйста, Юра, не уговаривай.

— Ну, как знаешь, — рассердился Калачев. — Вечно с фокусами… Все-таки годовщина, а ты коники выкидываешь.

7

Большинство восьмиклассников перешли в среднюю школу из одной начальной. Четыре года изо дня в день видели они одну учительницу, но в новой школе распались на разные классы, где каждый предмет вел свой преподаватель.

Однако традицию собираться после окончания учебного года возле старой школы ребята сохранили.

Улица примыкала ко двору общежития политехнического института, поросшему пахучей желтой смородиной.

Потом вырыли котлован под студенческую столовую. Смородину безжалостно вырубили, а во дворе общежития возвели какую-то бетонную коробку. Возле нее и собирались; играли в квача или жмурки.

Юрка, забежав к Сергею перед вечером, едва уговорил того пойти к старой школе. Он понимал, что сегодня всем недосуг, но хотелось увидеть Майку… Воображение рисовало ему, как Бабошка с Куцым будут наяривать что-либо непристойное, а девчонки притворно зажимать уши и хихикать. Потом он чего-нибудь отчебучит, и Майка перестанет злиться.

Но она не училась в старой школе. Поэтому Юрка попросил Сергея пройти мимо ее дома.

Сережка был мрачен. Когда увидел, что пришло всего несколько человек, хотел сразу уйти.

Бабошка с Куцым напевали что-то озорное, но девочки-близняшки Костины — оставались серьезны. Их старшая сестра-студентка стояла вблизи с двумя однокурсницами.

Генка Мох, живший напротив школы, выглядывал поверх забора, показывая, что и он принимает участие в общем деле. Выйти на улицу он не смел, карауля выпущенных уток.

Куцый не преминул показать свою разносторонность:

Утенок у-уточку

В одну минуточку

В сарае в темном уголке

Сестры Костины отвернулись, пряча усмешку.

Голова Генки исчезла, и раздался собачий визг. Видимо, он сорвался с будки на кобеля. Бабошка, дразня Генку, затянул:

Шарик Жучку взял под ручку

Пошли польку танцевать

А Барбосик-красный носик,

Стал на дудочке играть.

Куцый не подыгрывал ему, игнорируя «детский репертуар».

Бабошка, смочив слюной обгоревший на рыбалке нос, весело грянул:

На