«Но как спрятать такие локоны?» – лукаво спросила Селеста,перебирая золотые волосы Клодии. Только теперь я обратил внимание, что всевампиры, кроме Армана, красили волосы в черный цвет. И одевались они только вчерное, вот почему мне казалось, будто все мы – мраморные статуи, вырезанные изкаменной глыбы одним и тем же резцом и разукрашенные одной и той же кистью. Иэто тревожило меня, страшно тревожило, но я не мог разобраться почему.

Я встал и отошел к зеркалу, подальше от них, и посмотрел намрачное общество за моим плечом. Клодия сверкала среди них, точно одинокийбриллиант. Наверное, так же выглядел бы здесь спящий внизу юноша – Дэнис. Я вдругпонял, что с ними мне невыносимо скучно. Все здесь было до отвращения скучно инеинтересно. Одни и те же алчущие глаза, одни и те же плоские шутки, унылыйзвон медного колокола.

Только жажда знаний отвлекала меня от тоскливых раздумий.

«Вампиры Восточной Европы, – донесся до меня голосКлодии, – это чудовищные создания, что у них общего с нами?»

«Они – мертвецы, призраки, – еле слышно ответил Арман,его голос издалека был тише шепота, но все вокруг расслышали его слова.Наступила мертвая тишина. – В их жилах течет другая кровь, кровь черни.Они превращаются в вампиров так же, как мы, только неумело и неосторожно. Встарые времена…» Он осекся. Я увидел отражение его лица в зеркале: оно вдругзастыло суровой маской.

«Расскажи нам про старые времена», – попросила Селеста,ее твердый голос трепетал от возбуждения.

Сантьяго поддержал ее и сказал так же сладострастно:

«Да, в самом деле, расскажи нам про шабаши, про отвары изволшебных трав, способные сделать нас невидимыми. – Он улыбнулся. – Икак сжигали на кострах!»

Арман смотрел на Клодию.

«Берегись этих монстров, – сказал он и, окинуввнимательным взглядом Селесту и Сантьяго, добавил: – Этих призраков. Онинападут на тебя, как на простого человека».

Селеста передернула плечами, пробормотала что-то презрительными надменным тоном, как аристократка о вульгарном деревенском родственнике. Но ясмотрел на Клодию: ее глаза снова затуманились, и она поспешно отвернулась отАрмана.

Беседа возобновилась, и под сводами зала снова зазвучалиманерные светские голоса.

Они вспоминали свои ночные убийства, делились впечатлениями,сосредоточенно и спокойно обсуждали детали. Иногда словно молния вспыхивала вполутьме: кто-то призывал к особой жестокости. В дальнем углу одного вампирапопрекали за то, что он слишком романтично воспринимает жизнь людей, что ему нехватает смелости и он всегда отказывается от самых захватывающих развлечений.Высокий и худой, он выглядел простовато, постоянно пожимал плечами, медленновыговаривал слова, тупо размышлял вслух: улечься ли в гроб до завтрашнеговечера или остаться здесь. Но не уходил, подвластный воле искусственносозданного общества, превратившего бессмертных в сборище конформистов. КакЛестату удалось разыскать их? Появлялся ли он здесь вообще? Если – да, топочему он ушел? Лестат не стал бы подчиняться чужой воле, он всегда стремилсясам встать во главе. Как, должно быть, они восхищались его изобретательностью,кошачьей манерой забавляться со своими жертвами. И слово «упустил»… оно звучалоздесь так часто. Не упустить – вот что было для меня жизненно важно, когда ятолько становился зрелым вампиром. Ты «упустил» возможность убить того ребенка,говорили они. Ты «упустил» шанс напугать ту бедняжку или довести до безумиятого человека, хотя это было так просто.

У меня снова разболелась голова, и мне снова захотелосьнемедленно выбраться на свежий воздух, покинуть это сборище. Но я взглянул наАрмана и понял, что не могу уйти. Я не забыл его предостережений, но не они, анечто иное заставило меня оставаться на месте. Он принимал участие в общемразговоре, вставляя время от времени короткие замечания, или кивал головой, номежду ним и остальными всегда сохранялась дистанция. Мое сердце забилось: язаметил, что чаще всего он смотрит на меня, но, как и прежде, равнодушно иотчужденно. Предупреждение об опасности эхом звучало у меня в ушах, но я решилпренебречь им, хотел уйти из театра как можно скорей, стоял и безучастноприслушивался к разговору, и все, что слышал, было скучно, глупо и бесполезно.

«Значит, нет ни законов, ни преступлений?» – спросилаКлодия. Я встретил в зеркале ее взгляд.

«Преступление? Какая скука! – воскликнула Эстелла ивзглянула на Армана. Тот усмехнулся в ответ. – А скука – это смерть!» –прокричала она, обнажая клыки. Арман устало поднес руку ко лбу, изображаяиспуг.

Сантьяго вмешался в разговор.

«Преступление! – сказал он. – Да, есть однопреступление. Мы будем преследовать совершившего его, пока не настигнем и неуничтожим. Догадайся, о чем я говорю. – Он посмотрел на Клодию, потомперевел тяжелый, пристальный взгляд на меня. Лицо Клодии походило на застывшуюгипсовую маску. – Вы должны это знать, иначе почему вы храните в тайне имятого, кто посвятил вас в вампиры?»

«Что это значит?» – Клодия слегка округлила глаза.

Наступила гробовая тишина, все смотрели на Сантьяго. Онвыставил вперед ногу и, заложив руки за спину, наклонился над Клодией. Глазаего засветились свирепой радостью. Ему приятно было очутиться в центревнимания. Он неторопливо подошел ко мне сзади и, положив руку на мое плечо,вкрадчивым голосом спросил:

«Так ты не догадываешься, что это за преступление? Разве вашучитель не рассказал тебе?»

Он попытался развернуть меня к себе лицом, потянул за плечо,постукивая пальцем в такт ускоряющемуся ритму моего сердца.

«Преступление, приговор за которое – смерть… Убийство себеподобного, убийство другого вампира!»

«А!» – звонко рассмеялась Клодия. Половицы слабо скрипнулипод ее легкой ножкой, она подошла ко мне, окруженная волной бледно-лиловогошелка, взяла меня за руку и сказала:

«А я-то боялась, этот смертный грех – родиться на свет изпены морской, как Венера и мы с Луи. Наш учитель! Пошли, Луи, нам пора!»

И она потянула меня к выходу.

Арман засмеялся, но Сантьяго молчал. Мы были уже на пороге,когда Арман поднялся с кресла и сказал:

«Добро пожаловать, завтра и всегда!»

Я перевел дыхание только на улице. Шел дождь, бульвары былипустынны и прекрасны. Ветер гнал по мостовой обрывки бумаг. Раздался глухой,ритмичный стук подков – одинокий экипаж неторопливо обогнал нас и скрылся подбледно-лиловым небом. Я шел так быстро, что Клодия не поспевала за мной, и явзял ее на руки.