«Мне они не нравятся, – сказала она с ожесточением,когда мы подходили к гостинице. Даже в огромном, ярко освещенном вестибюлеотеля в этот предрассветный час царили покой и тишина. Точно привидение, ябесшумно прокрался мимо клерков, спавших за стойками. – Ради того, чтобыразыскать их, я проехала полмира, но теперь не испытываю к ним ничего, кромепрезрения и ненависти!»

Клодия яростно сорвала шляпку и молча направилась вгостиную; я последовал за ней. Косые струи дождя хлестали по высокимокнам. Я зажег одну за другой все лампы в комнате, потом свечи в серебряныхканделябрах; я подносил их к газовой лампе, как часто делали и Клодия, иЛестат в нашем доме на Рю-Рояль. Потом отыскал обитое коричневым бархатомкресло, о котором мечтал, сидя на лестнице в театре, и опустился в него вполном изнеможении. На мгновение мне почудилось, что комната охвачена огнем,как при пожаре. Я остановил взгляд на пейзаже в позолоченной раме на стененапротив. И смотрел на бледно-голубые деревья, склоняющие кроны над прозрачнымручейком, и колдовские чары наконец развеялись. Им ни за что не добраться донас, пока мы здесь, мысленно успокаивал я себя, но понимал, что это глупыйсамообман.

«Я в опасности, я в опасности», – с бессильной яростьютвердила Клодия.

«Откуда они могут знать, что мы сделали с ним? Кроме того,не ты, а мы – в опасности! Неужели ты хоть на секунду можешь допустить, что яне считаю себя виноватым в смерти Лестата? Но даже если бы я не был замешан вэтом… – Клодия приблизилась ко мне, и я было протянул руки ей навстречу,но тут же опустил их, натолкнувшись на свирепый взгляд огромных глаз. –Неужели ты думаешь, что я покинул бы тебя перед лицом смертельной угрозы?»

Я посмотрел на нее и не поверил своим глазам: Клодияулыбалась.

«Нет, Луи, я знаю, ты меня никогда бы не оставил, –сказала она. – Опасность удерживает тебя возле меня…»

«Любовь – вот что удерживает меня рядом с тобой», –тихо возразил я.

«Любовь? – Она на мгновение задумалась. – Что тыназываешь любовью?»

Мое лицо исказилось от боли, она подобралась еще ближе иприжала крошечные ладони к моим щекам. Они были холодны как лед, и я понял, чтои Клодия, и я не насытились кровью юноши. Она согрела нас только на время.

«Ты привыкла к моей любви и не замечаешь ее, – ответиля. – Узы, соединившие нас, нерасторжимы, как если б мы были обвенчаныперед алтарем в церкви».

Но не успел я договорить, в моей душе зашевелились прежниесомнения. Я вспомнил ее резкие и насмешливые слова о любви прошлой ночью иотвернулся.

«Ты, не задумываясь, бросишь меня, променяешь на Армана,стоит ему только поманить…»

«Никогда!» – возразил я.

«Ты покинул бы меня, потому что ты нужен ему не меньше, чемон тебе. Он давно тебя ждет…»

«Никогда…» – повторил я, встал и направился к гробу.

Дверь номера была заперта изнутри, но она все равно не могластать преградой на пути тех вампиров. Единственное, что мы смогли сделать,чтобы они не застали нас врасплох, это вставать каждый вечер как можно раньше.Я обернулся и позвал Клодию, и она сразу же подошла ко мне. Я зарылся лицом вее волосы и молча попросил простить меня, потому что в глубине души понимал,что она права. Но все равно я любил ее, всегда любил. Я обнял ее, прижал ксебе, и она прошептала:

«Ты знаешь, что он повторял мне бессчетное число раз,повторял без слов? Ты знаешь, зачем он лишил меня воли, так что я толькозавороженно смотрела на него и чувствовала, как он, точно на веревочке, тянет ксебе мое сердце?»

«Значит, и с тобой так было… – пробормотал я. –Значит, не я один…»

«Он сделал меня беспомощной!» – сказала она.

Я снова увидел ее на кожаных томах на столе в комнатеАрмана, ее тоненькую, неприкрытую шею, безжизненные руки.

«Но разве он говорил с тобой?..»

«Без слов, – повторила она. Мне показалось, что светламп потускнел, что пламя свечей горит неестественно ровно. Капли дождямонотонно стучали по оконным стеклам. – Ты знаешь, что он сказалмне? – прошептала она. – Что я должна умереть, чтобы освободитьтебя!»

Я покачал головой, но мое проклятое сердце сильно забилось.Я видел, что она верит в то, что говорит. Ее глаза подернулись зеркальнойсеребристой пленкой.

«Он словно магнитом вытягивает из меня жизнь, –прошептала Клодия; ее губы дрожали, это было невыносимо. Я крепко сжал ее вобъятиях, но слезы стояли у нее в глазах. – Точно так же он поступает и сДэнисом, своим рабом. Будь его воля, он обратил бы в рабство и меня. Но ты –другое дело. Он любит тебя. И хочет, чтобы ты был с ним, и не позволит мнестоять у него на дороге».

«Ты совсем не понимаешь его!» – возразил я, целуя ее щеки,ее губы.

«Нет, Луи, я понимаю его слишком хорошо, – прошепталаона. – Это ты заблуждаешься. Тебя ослепляет любовь, чарующий вид егомудрости и силы. Если б ты только знал, как он упивается смертью, то возненавиделбы его куда сильней, чем Лестата. Луи, ты не должен ходить к нему больше,никогда. Повторяю тебе: я в опасности!»

На следующий вечер я все же покинул Клодию и пошел к Арману.Я был уверен, что среди всех вампиров в театре только ему можно доверять. Онане хотела отпускать меня, смотрела на меня с такой тоской, что больно былоуходить.

Я привык думать, что Клодии неведома слабость, но сейчас вее глазах читались страх и какая-то обреченность. Но она все же отпустила меня,и я поспешил к своей цели. Я остановился неподалеку от входа в театр иподождал, пока зрители разойдутся, а швейцары станут запирать двери.

Не знаю, кем они сочли меня. Может, просто одним из актеров,не смывшим грим. Какая разница? Главное, что они пропустили меня. Я миновалнескольких вампиров в зале и очутился возле двери комнаты Армана. Он ждал меня,наверняка уже давно услышал мои шаги, поздоровался и предложил мне сесть. С нимбыл юноша, он обедал: на столе стояло серебряное блюдо с мясом и рыбой иполупустой графин белого вина.

После вчерашней ночи Дэнис выглядел болезненным и слабым,его щеки лихорадочно горели, и для меня мучительно было видеть его розовуюкожу, вдыхать его жаркий запах. Юноша наполнил бокал вином и поднял его в знакприветствия.

«За моего хозяина», – сказал он с улыбкой, его ясныеглаза сверкнули, он взглянул на меня, но тост был поднят в честь Армана.

«За твоего раба», – отозвался тот шепотом с глубокимстрастным вздохом.