На лицо мне падают теплые капли. Это слезы, а может быть кровь из пальцев командира, тех, которых уже нет.

Хочется упасть без сознания и не видеть происходящего. От боли оборотень хрипит. Что-то внутри меня рвется. Эти звуки совсем не правильные, не его.

Я помню его хмыканье, когда мы встретились впервые, и он изумленно изучал мои узлы с вещами. Я качалась под их весом, но упрямо тащила по коридору. Не знаю, что он тогда подумал. Но мне кажется, я его всегда смешила.

Когда вздрагивала, пугаясь шума ночных клубов. Когда прятала взгляд, чтобы он не узнал во мне сбежавшую в окно девушку.

Даже мои неумелые поцелуи вызывали у него тщательно скрываемую довольную, этакую очень мужскую усмешку. Он все на свете воспринимал как причину счастливо улыбнуться и в удовольствие посмеяться.

И ухмылялся встречая опасность, в глаза врагам.

А сейчас я не вижу его лица… Исчезает, растворяясь в ошметках, его рука до локтя.

Та, что гладила меня, подрагивая от нежности. Она никогда больше не коснется моего бедра, не проведет пальцами по скуле.

Исчезает мой командир.

Вместе с моими тайными, глупыми девичьими мечтами, о которых я не говорила никому-никому, даже бабушке. Потому что настолько фантастические события могли произойти только в моей голове, в странных стыдных картинках, совершенно нереалистичных, где мы с оборотнем идем за руку по берегу моря. Спокойные, счастливые, ни от кого не прячущиеся. Он наклоняется и мурлычет мне в ухо.

А рядом с нами прыгают и играют две детские фигурки, одна темноволосая, с крепкими пухлыми ручками-ножками и круглой мордашкой с упрямо выдвинутым подбородком. А вторая, с рыжевато-золотистыми кудряшками и подпрыгивающим на них бантом.

То, чего не могло быть, исчезает окончательно. Вместе с запахом молока и ощущением теплых маленьких рук, цепляющихся за мою шею. Они слабеют, разжимаются и исчезают. Вместе с улыбкой моего мужчины. Истаившей, растворившейся за глухим нечеловеческим хрипом.

Призрачный тигр, в последнем прощальном рывке взлетевший над Фаворрой, поворачивает ко мне здоровенную башку, его пасть открывается в попытке что-то сказать, но — дрожит и рассыпается хлопьями тумана. Под мой крик, под струйку крови у моих губ. Под мой прыжок.

Кузнечик против кузнечика.

*Те, кто читали мою книгу «Я-Стрела», хорошо помнят этого монстра из Хаоса. Родственника Яи 😊

В Секторах кузнечиков сравнительно легко ловят. Главное — не попасться взбесившемуся менталисту на глаза. А дальше — физически оглушить можно или магией ударить. Раненый человек, он же особо сопротивляться не может — падает да хрипит жалобно. Не до мирового контроля или обид бедняге. И вообще не до связных мыслей.

Поэтому в первые минуты в рубке я не могла понять — почему лорды не применяют магию к кузнечику? Скрутили бы безумца в минуту.

Все вопросы отпали, когда во время беспамятства Дэйва корабль начал падать в небытие. Без кузнечика корабль мгновенно превратился в простую шхуну, способную передвигаться только по воде. А где эта обычная вода в туманном совершенно чужом мире? Пойди найди.

Чуть не уничтожили корабль в итоге, вместе со всеми людьми и нелюдями.

Зато сейчас монстр, призванный Диего, крепко удерживает Летучий в своих кольцах, и пусть это всего лишь временная мера — шхуне ни с места сдвинуться, ни прыгнуть — но не упадем и то хорошо.

У меня был шанс, и я не теряла ни секунды.

Первым делом после обретения силы с помощью телекинеза подхватила ближайшего подкравшегося паука и швырнула его в мясорубку, сжирающую Диего. Круговорот осколков замедлил свой ход, теряя «зубы» на перемалывание новой добычи.

— Ты, — Дэйв проследил взглядом за рухнувшими на пол топориками, сообразил, что ситуация опасно меняется и, визжа, принялся тыкать в меня пальцем. — Ты-ы!

— Я, — согласилась я. И вторым пауком попыталась треснуть по голове кузнечика, но, увы, он легко отбросил тушку в сторону.

Долгую, бесконечную секунду мы смотрели друг на друга, стараясь проломить щиты и ворваться в чужие мысли. Мимо что-то пролетело и упало, но я даже не вздрогнула. Только кузнечик напротив. Только его и моя воля, до хруста на зубах, до бешенного стука сердца.

Мы давили, швыряли не глядя случайно подхваченные предметы.

Из моего носа капала кровь, смачивая губы. Что ж. Я и так уже была залита из ран Диего, чистой сегодня не выйти.

— Ненавижу! — хрипел Дэйв. — Все вы подкрадываетесь добренькими, а потом мое забрать хотите. Сука рыжая! Убью! Сама за борт выпрыгнешь!

Где-то внизу то ли застонала, то ли закашляла, пытаясь дышать, Присцилла. Кузнечик ослабил хватку, увлекшись противостоянием со мной.

Что-то хрустело в моей голове, сминалось от жуткого давления. Кузнечик был сильнее и опытнее. Что-то срочно нужно было делать, но я не знала, что именно. Проклятые Холмы, да меня никогда не учили пси-атакам!

Больно! Как же больно!

Я двинулась на сближение, закрывая собой командира, также, как он когда-то не раз заслонял собой меня.

Диего согнулся, пытаясь остановить кровь из огрызка руки. Теперь он все видит… И уже не сможет отрицать явное: я — кузнечик.

Менталистка и человеческая девушка, чей разум рано или поздно рассыплется на куски, не в силах совладать с клубящейся темной энергией в своей голове.

Я — такая какая есть. И защищаю тебя, командир, чем имею, всеми своими ресурсами. Главное — ты сейчас жив, а что будешь думать обо мне после — да какая разница? Не хочу об этом думать… Я занята, все — потом.

— Признай свое поражение, — выдохнул начавший скалиться Дэйв. — Ты слабее, слабее меня!

Он расхохотался, почувствовав, как я слабею, поддаюсь проламывающему давлению. Блоки внутри меня раскалывались, и все меньше сил оставалось ставить новые. Чуть не упав от очередного удара кузнечика, я застонала. И неожиданно что-то почувствовала краем одного из своих обломанных щупов. Странное, такое, что заставило меня на мгновение отвлечься и поднять взгляд.

Не может быть.

По потолку скользили две темные фигуры, одна пошире в плечах и в целом крепче, вторая — изящная, невысокая, кому-то она могла бы показаться подростком или даже девушкой. Но точно не мне.

Я сразу опознала тонкокостного «незнакомца». По манере прижиматься к поверхности, повернув голову. Закрученным в узел длинным светлым волосам. И по ощущению отчетливо возникшей симпатии.

Правила, которые в нас вбивали в университете, гласили — прямо сейчас у меня должна была проявиться знаменитая «слепота менталистов». Из-за отсутствия каких-бы то ни было сигналов ментальной активности никто из моих собратьев по цеху в упор не должен был заметить… вампиров.