продолжала вести внедорожник Говарда на юг. Его немного клонило в сон от ночи за рулём, а утреннее солнце, упрямо светившее в лобовое стекло, заставляло бороться самому с собой. Для Льюиса это было не в первый раз! Он всегда считал, что только победивший себя, может найти утраченное понимание истины. Имея множество имён, она всегда вела Говарда через бесконечность преодоления собственных страхов и заблуждений.

Динамики стереосистемы отбивали бешеный темп «хэви-метал», также, как молот на наковальне кузнеца ковал клинок из дамасской стали, готовясь к очередной битве. Для завершения картины маслом не хватало средневековой кузницы, поющих мотивов лютни и передового отряда рыцарей, посланных принять на себя первый и самый ожесточённый удар противника.

Льюис добавил скорости, продолжая думать об отдыхе после длинной дороги и калорийном завтраке с чашкой ягодного освежающего чая. Мечты о классическом мафине приходилось откладывать в долгий ящик ожиданий. Говард понятия не имел, когда возвратится в родной Лондон и будет ли это вообще. Жизнь любит преподносить драмы и сюрпризы, оставляя при этом множество недосказанностей!

Льюис обогнал впереди едущие фургон и универсал и вытащил из пачки, лежащей на приборной панели сигарету. Его указательный палец правой руки нажал на прикуриватель, а губы плотно зажали фильтр сигареты. Он прикурил и опустил стёкла передних дверей, чтобы проветрить салон автомобиля. Кислородное голодание для мозга и организма в целом было не лучшим спутником для человека и особенно сидящего за рулём. Говард сделал пару затяжек табачного дыма и посмотрел на навигатор. Неаполь был совсем рядом. Город, знаменитый закипающей кровью Святого Януария, одного из легендарных христианских мучеников, которых было превеликое множество. Льюис был верующим человеком, иначе бы не пришёл искать Господа в обитель отца Бернардо, но здоровый скептицизм тем не менее не покидал его. Нет, он, конечно, не претендовал на роль мученика, но в каком-то смысле им был каждый христианин в этом мире. Подобные философские размышления в средние века могли привести Говарда на костёр по обвинению в богохульстве, но инквизиция больше предпочитала выбивать признание из ведьм, а не из ведьмаков с немытыми волосатыми задницами.

Потоки воздуха, проходящие сквозь салон, продолжали бить Льюиса по лицу и он, сделав очередную затяжку табачного дыма, затушил окурок в пепельнице. Усталость ударила Говарда по вискам, вызвав неприятные болевые ощущения, но умение терпеть невзгоды, трудности и лишения, прибавило сил, ведь до Сицилии оставалось уже не так далеко…

Где-то над Западной Европой

Воздушные массы проплывали за бортом самолёта в проёме иллюминатора. Романов продолжал дремать, вспоминая стойку регистрации в терминале «Внуково» и видимую бесконечность взлётной полосы. Запоздалый романтизм последнего глотка воздуха на родной земле и ностальгия прошлых лет. Всё это казалось обыденность, глядя через призму времени, отсчитываемого стрелками наручных часов.

Андрей приоткрыл глаза и ещё немного ослабил левой рукой галстук. Его затылок лежал на мягком подголовнике, и он погружался в детские воспоминания. Тогда, много лет назад в детстве, Рим казался загадочным и интересным. Его тайны хотелось раскрывать и постигнуть их смысл. Рядом были родители и маленькая сестрёнка, любящая бегать по дорожкам рядом с Колизеем, где всегда было многолюдно. Красота и величественность архитектуры «Вечного города» поражала детское восприятие, жаждущее новых открытий. Сложные сюжеты картин знаменитых итальянских художников и скульпторов оставляли множество вопросов, чтобы по возвращению домой, погрузиться в энциклопедии и книги. Детство — это особая страна, где человек остаётся навсегда, но при этом продолжает врать самому себе, что он уже взрослый!

Самолёт постепенно готовился уходить на посадку. Романов пристегнул ремень безопасности, возвращаясь из воспоминаний в настоящее, и посмотрел на циферблат наручных часов, понимая, что продолжает следовать примерному графику, который накидал себе ещё вчера вечером.

Аэробус начинал снижение с выпущенными шасси и через некоторое время коснулся взлётно-посадочной полосы, переходя к торможению, вызвавшее у Андрея чувство, что всё только начинается.

Самолёт подрулил к терминалу и пассажиры, отстегнув ремни безопасности, организованно стали покидать салон.

Романов встал с кресла и вытащил с багажной полки дорожную сумку с ноутбуком и планшетом. Он поправил галстук и, держа в руке дорожную сумку за кожаную ручку, покинул аэробус.

Паспортный контроль не занял много времени, что было частичкой профессионализма и наработанного за много лет опыта. Хорошее настроение, уверенность, нотка артистизма с лёгким шармом и приятная улыбка. Лучшее сочетание для любой «легенды» и образа.

Андрей получил свой багаж в виде одного компактного чемодана и направился в бюро аренды машин, где заранее забронировал красный седан «Альфа-Ромео». Таким образом классический деловой образ был завершён.

Романов получил ключ от автомобиля и энергичным шагом по терминалу проследовал на парковку, продолжая катить за собой чемодан, снова убеждаясь, что «путешествовать» лучше всего налегке…

Москва. Засекреченный объект ФСБ

Громов уверенным шагом шёл по коридору на доклад к генералу Васильеву. Его внезапное возвращение из Петербурга стало сюрпризом, характер которого пока было сложно представить.

Михаил Иванович с каждым новым днём чувствовал какую-то неопределённость и двоякость ощущений. С одной стороны он, как всегда, старался придерживаться инструкций и здравого смысла, основанного на собственном опыте и анализе той или иной ситуации. Громов понимал, что держать в неведении своего непосредственного руководителя в лице генерала Васильева, не имел никакого права. Из его головы не выходили слова мистера Миллса о том, что Флинтом может быть кто угодно из состава высших чинов центрального аппарата спецслужб. Однако, риск всегда был и оставался неотъемлемой частью работы Громова. Привычка к давлению извне и другим особенностям на посту заместителя генерала Васильева, выработали в нём ряд качеств, презираемых Михаилом Ивановичем в себе, но их статус возводился в ряд неизбежностей. Видимая лояльность и желание не нарушать собственные принципы, постоянно враждовали в его сознании.

Громов зашёл в приёмную генерала, где референт, как всегда, готовил отредактированные варианты разнообразных материалов. Васильев не любил читать набор бессмысленных фраз и слов, требую, чёткого и краткого изложения ситуаций.

— Здравствуй, Валера! — произнёс Михаил Иванович, подойдя к рабочему столу референту генерала, и протянул ему руку.

— Доброе утро, товарищ полковник! — встав с офисного кресла и пожав Громову руку, произнёс референт, чей внешний вид всегда давал пищу для размышлений о том, что такое «одеваться с иголочки».

— У себя? — коротко спросил Михаил Иванович, сжимая в левой ладони папку из красной крокодиловой кожи.

— Да. Не так давно пришёл и сразу потребовал полный доклад, — сев обратно на офисное кресло за рабочий стол, ответил референт и расстегнул пуговицу на пиджаке.

— Узнаю генерала Васильева! — чуть улыбнувшись, добавил Громов и,