как случалось при каждом соприкосновении с магическими предметами. Сесиль тоже заметила и слегка попятилась. Я же, не видевшая подобного прежде, чуть не открыла от удивления рот, но вовремя спохватилась и собралась.

— Думаю, так и есть, господин Эрван. Но все же сила, исходящая от подвески, кажется знакомой. Будто я с ней уже встречалась.

— Напоминает видение?

— Совсем немного. Похожее и вместе тем нет.

— Эта подвеска у Годарда очень давно, — заметила Сесиль. — Впервые я нашла ее спустя пару недель после свадьбы. Просто ничего странного, если кто-то хранит воспоминания. Годард ведь прожил куда больше моего.

— Осмотрите остальное как следует, — то ли приказал, то ли попросил дознаватель, возвращая украшение, а сам направился обратно к столу.

Вдова снова отошла к двери, лейтенант Лоуп вовсе вышел в коридор и на какое-то время в кабинете стало тихо. Реджис просмотрел свежую учетную книгу, полистал документы, а потом вдруг спросил:

— Госпожа Обен, ваш муж вел дела с Себастианом Мейксом?

Услышав имя своего незадачливого поклонника, я тут же обернулась.

— Они были знакомы, — впервые за все время Сесиль показала осведомленность о делах мужа. — Господин Мейкс довольно приятный человек. Годард виделся с ним редко, если того требовали дела. Дружить семьями не дружили. Но, помню, Годард говорил, что намерен купить какие-то товары, прибывшие на новом корабле Мейкса. Я, мастер дознаватель, в кораблях не разбираюсь, но тот совсем некрасивым показался. И называется неблагородно — «Голубка». Я как-то в город ездила прогуляться и увидела.

— Вам известно, чем закончилась сделка?

— Скажете тоже. Откуда? Годард, впрочем, говорил, что очень повезло взять хорошие товары по низкой цене. Стало быть, прошло удачно.

Мое волнение от Реджиса не ускользнуло. Разумеется, он помнил и прерванный разговор на крыльце таверны, и приглашение Мейкса, и согласие, данное из-за дурацкой перепалки накануне. Разговора не миновать. Из помощницы дознавателя я могу запросто превратиться в свидетеля, а то и подозреваемую.

— Больше он не упоминал о сделке?

Сшейдов хвост. Назови Сесиль еще десяток кораблей, Реджис уцепится именно за этот, ведь не может же быть столько совпадений разом. Если, конечно, они не касаются меня.

— Не припомню, мастер дознаватель. Годард частенько рассказывал об удачных делах. Я ничего не смыслю, но он любил немного похвастаться. Может и говорил что, но я не обращала внимания. Он ведь как раз в ту пору сам не свой стал.

— После сделки?

— Не припомню точно. Но сдается в те самые дни. Взгляд его потух, никакие успехи больше не радовали, а слуги, я и дети вдруг стали раздражать. Если бы он только рассказал, мой бедный Годард, если бы рассказал…

Сесиль отвернулась и поспешно стерла со щеки выкатившуюся слезу. Неловко улыбнулась и отошла к окну. Реджис не стал настаивать и задавать новых вопросов. Получил необходимые ответы или же проникся сочувствием или уважением к трауру. И на первое, и на второе он способен, что удивительно при такой-то работе. Служащие королевской полиции пользовались особенной славой. Угодить в городскую стражу считалось не большой бедой, если не совершил тяжкого преступления. Но если оказался в руках человека со знаком грифона — пиши пропало.

— Я заберу подвеску и остальное, — Реджис велел лейтенанту Лоупу собрать улики, еще раз взглянул на бумаги и добавил: — Когда приедет брат господина Обена, сообщите мне без промедлений.

Вдова часто закивала, но ни слова не произнесла, поскольку плакала и была не в силах остановиться.

— Возьмите, госпожа Обен. Это умерит вашу печаль.

Я подала ей маленькую склянку с успокоительными каплями. Последнюю из старых запасов. Сама принимаю не часто, да и крепкого дядюшкиного рома еще надолго хватит, а он иной раз куда приятнее. Все равно ведь собиралась заняться приготовлением зелий.

— Б-благод-дарю, — у Сесиль дрожали губы. — С-скаж-жите, г-госпожа, Годард ум-мер на ваших гл-лазах? Он н-не страд-дал?

Леденящий ужас от разверзающейся тьмы при одном только воспоминании заставлял кожу покрываться липким холодком. Этого не объяснить, не передать.

— Не думайте дурного, госпожа Обен. Ваш супруг умер быстро, без мучений.

Сквозь слезы на лице Сесиль проступила благодарная улыбка.

Наставницы в Гавронской школе учили не жалеть приходящих за помощью, но и не быть жестоким. Облегчить страдания можно, не принимая чужой беды. Но нельзя делать ее еще страшнее, даже когда нет никакого выбора. Людское горе проходит, тускнеет со временем и словно покрывается туманом, а вот людская жестокость остается и ее не стереть из памяти.

Попрощавшись с кое-как успокоившейся вдовой, мы покинули дом. Во дворе уже ждал слуга с лошадьми, будто желая поскорее выпроводить. Я приняла поводья и недовольно представила поездку до города на кобыле, норовящей постоянно свернуть куда-то в сторону. Уж не знаю, кто решил поиздеваться: лейтенант Лоуп или мастер дознаватель самолично.

— Ну и что вы обо всем этом думаете? — спросил Реджис, подошедший последним. Полагаю, детальными наблюдениями он поделится с помощником после, а мне устроит допрос по пути.

— Думаю, вдова не знает ровным счетом ничего. Она в жизни видела только отцовский постоялый двор, тычки, оскорбления, а позже заглядывала мужу в рот.

Лейтенант Лоуп за спиной согласно хмыкнул:

— Слуги говорят, она в нем души не чаяла. Постоянно старалась угодить.

— За обожанием можно скрыть многое.

— Но не за таким же слепым! Да у Сесиль бы ума не хватило что-нибудь замыслить.

Реджис обернулся и еще раз взглянул на дом, теперь принадлежащий одинокой молодой вдове. Он чуть сощурился от солнца и, наверное, продумывал какую-нибудь из теорий, о которых я, разумеется, не узнаю. Посвятил бы, хотя бы из солидарности.

— Господин Эрван, могу спросить, почему не использовали дар как с Розелл?

— Здесь не требовалось, — прозвучало сухо.

— А если Сесиль впрямь что-нибудь скрыла?

— Как вы справедливо заметили, у нее не хватило бы ума. Да и сомнений в правдивости не возникло. В прошлый визит я пытался воздействовать, и не увидел никакой лжи.

Ах, вот оно как. Похоже, я поторопилась с выводами о высоких принципах. Находясь в истерике после ужасной новости вдова вряд ли заметила магическое влияние. Возможно, испытала большее волнение и неодолимо сильное желание плакать. Надеюсь, Реджис был аккуратен.

— Вы же понимаете — нам стоит поговорить, — тише произнес он, обернувшись.

— Прекрасно понимаю. Прямо здесь?

— Если хотите… — я только собралась возразить, но Реджис опередил: — Время к полудню, госпожа Ирмас. Думаю, лучше вернуться в таверну и обсудить за обедом.

— Приглашаете меня ко мне же домой?

— Почему бы и нет? Нам по пути? Едем?

По крайней мере, есть время обдумать предстоящую беседу. Хороший знак, что Реджис не набросился с