раз готовы наплевать на правила, принятые в высшем обществе, да и элементарную порядочность, судя по всему. Пусть еще зачитать вслух попросит.

— Я бы не назвала это дружбой, господин Эрван. Если только — доброе знакомство. Мы случайно встречались несколько раз в городе. Леди Бланш находит «кота и лютню» милым местом, а меня, рискну предположить, приятной собеседницей. Ума не приложу о содержании записки.

Пока проклятая лютня Тибо в десятый раз бренчала избитой мелодией внизу, мы с Реджисом стояли в дверях. Кажется, даме полагалось открывать дверь и позволять проходить первой, но я была хозяйкой и не считалась с подобными правилами. Реджис учел прошлую ошибку и больше не мешал проявлять полное отсутствие знаний этикета.

— Простите, если обидел, — без малейшего отголоска приказных интонаций произнес он.

— Не стоит, я понимаю.

Неужели недосказанность не дает покоя самому Реджису? Он будто собирался что-то добавить, но не решился. А я, пусть мы простоим у двери сотню лет, не сдамся. Раз дело не касается расследования, никаких уступок. Личные письма — личное дело.

Злость, не схлынувшая окончательно, усилилась и смешалась с обидой. И как я могла счесть себя, если не равной, то хотя бы способной говорить не глядя снизу вверх? Мужчина подобный Реджису Эрвану никогда не опустится до обращения достойного благородной леди. Издержки воспитания, быть может, заставят создать видимость уважения, но истинного отношения не скроют. Тем более если столько известно.

— И все же я не хотел.

Звучит искренне. Или хочется так думать?

— Не беспокойтесь, господин Эрван. Ваша забота о леди Сибилл очевидна.

Выставить его поскорее я не могла, пусть и очень хотела. И почему, помоги Лорхана, вдруг стало так паршиво? Будто проходила под окнами старинного дома, а оттуда облили помоями. Какое вообще дело? Пусть трясется над Бланш и ее драгоценной репутацией сколько угодно.

— Госпожа Ирмас, я не хотел сказать…

— Не важно, что вы хотели, — оборвала я, чем заставила Реджиса разочарованно вздохнуть. — Я же сказала — все прекрасно понимаю.

— Уверены?

Уловив прежние жесткие нотки, сочла благоразумным промолчать.

— Хорошего дня, госпожа Ирмас.

Ощутив холод, когда наши ладони соприкоснулись на дверной ручке, я резко подалась в сторону, но дознаватель словно не заметил.

— Сообщите, если что-нибудь узнаете.

Не стоило поддаваться глупой надежде и размышлять как неплохо справляемся вместе. Тем более воспринимать комплименты по части приготовления зелий и внимательные расспросы о прошлом признаком благожелательного отношения. А я ведь почти готова мысленно называла его дружеским. Спаси Лорхана, какая же глупость! Никогда, Сорель, никогда тебе не заслужить уважения. Просто потому что родители были простолюдинами, а к фамилии не прилагается парочка громких титулов.

— Сшейды бы пожрали. Чтоб вас всех во тьму, — бормотала я, доставая из слишком маленького карманчика на поясе свернутую записку.

Бланш конечно же заботливо завернула ее в конверт, скрепленный капелькой сургуча с фамильной печатью. Ровным, с легким наклоном и завитками над заглавными буквами почерком, написала имя. Оно, оказывается, может выглядеть таким красивым.

«Дорогая Сорель,

бесконечно благодарна за беседу и терпение, которое вы проявили. Знаю, я просто невыносима, когда решаю добиться желаемого во что бы то ни стало. Надеюсь, ничем не побеспокоила и не расстроила.

Буду счастлива видеть вас гостьей в последний день недели к ужину.

Искренне ваша, Бланш».

В первое мгновение захотелось немедленно сжечь записку, больше никогда не вспоминать и тем более не идти ни на какой ужин. Но потом я задала вопрос, который вряд ли когда-нибудь посмею озвучить: что бы сделала тетка Женива? Да, она была скверной грымзой, но всегда стояла на своем. Окружающее общество ее не пугало, а, скорее, подстегивало. Тетка вела себя будто родилась аристократкой, и это прощали. Разве мне подобное не под силу? И где, сожри его сшейд, носит Анри? Если сбежал, придется вернуть, ведь только он в таверне знает, как пользоваться треклятыми столовыми приборами.

Глава двадцать первая

— Ну что, Сорель, теперь довольны? Между прочим, она взяла в два раза больше, чем господин Гарланд, которого приводил я. Заметьте, работал куда дольше и давал гарантию. В крайнем случае, живет неподалеку — всегда можно разыскать и предъявить претензию. А сейчас? Сядет она на корабль и ищи свищи.

Оперевшись на стойку ладонями, Анри готов был чуть ли не сутки напролет доказывая мне мою же опрометчивость. Быстро пришел в себя после откровений о письмах и принялся за старое — изводить по любому поводу.

— Какая же вы, Сорель, доверчивая. А вдруг это шарлатанка?

— Шарлатанку бы распознала, уж не волнуйтесь.

Пусть образование и входило в список достоинств Анри — весьма небольшой список, стоит заметить — в магии он едва ли многое понимал. В чем заключается чувствительность, с которой мне не повезло родиться до конца не разобрался. Зря потратила время на объяснения. Иначе не задавал бы вопросов после ухода молодой магички, моей ровесницы.

— Да мало ли там какие хитрости, — хмыкнул бухгалтер. — Какая вы доверчивая и расточительная! Особенно расточительная.

— Лорхана, пошли терпения, — пробормотала я, улыбаясь единственному посетителю — захмелевшему фонарщику. Магистрат благосклонно позволил старику взять целую неделю отпуска, и тот проводил их по большей части в «коте и лютне», проматывая заработанное.

— Вот его-то вам и не хватает.

— Анри, уймитесь. У нее знак гильдии, а их просто так на рынке не продают. Знак делается для каждого отдельно. Надумай вы взять в руки мой, месяц с ожогами проходите.

— Но бывают подделки.

— Бывают. Не в этом случае.

Если что и могло взбесить Анри с самого утра, так это непредвиденные расходы. Придя в таверну в довольно приятном расположении духа, он застал меня за расчетом с бытовым магом. Девушка окончила школу всего год назад, в Леайте оказалась проездом, ожидая посадки на корабль и, к удаче, не доверяла портовым гостиницам. Слух, что в городе есть таверна с хозяйкой-травницей, ее несказанно обрадовал. Мы сразу сговорились, и из стоимости услуг я вычла комнату и ужин. Вышло все равно дороговато.

— Нас попросту обобрали, — заключил Анри, отхлебнув эля. Подобное он обычно с утра не позволял, но по случаю сделал послабление.

— Зато без жухлых трав и ехидных замечаний. Что вы плачетесь? Теперь можно не бояться грызунов, насекомых и пожара целый год. Поверьте, девушка отработала как надо. Не то что ваши знакомцы.

Анри промычал нечто нелестное в кружку и не стал продолжать спор. Молодая магичка не только быстро выполнила работу, но и успела бросить на бухгалтера несколько заинтересованных взглядов. Увы, он не оценил, сочтя ее легкомысленной, а