166, л. 29; Алексеев 1991: 69–71, 105–109; Zverev, Coppieters 1995]. Наконец, декрет был одной из многих законодательных инициатив, которые в самом начале советской власти и Гражданской войны выступали как символы морального превосходства большевиков над белыми. Тот факт, что следить за его исполнением правительство поручило Объединенному совету из религиозников скорее всего объясняется отсутствием в большевиков свободных кадров, времени и желания создавать особый орган для контроля за отказниками [Клибанов 1969: 196; Luukkanen 1994: 68].

Реакция верующих

Хотя в евангелизме пацифизм не был особенно важным компонентом учения, баптисты и евангельские христиане вскоре стали массово подавать заявления на освобождение от службы в Красной армии. Хотя на протяжении истории баптизма отдельные верующие действительно приходили к выводу, что их вера не позволяла им участвовать в войне, баптизм как международная конфессия никогда официально не исповедовал пацифизм [Dekar 1993: 7; Долгий путь российского пацифизма 1997: 5–6; Torbet 1963: 4]. Чаще пастыри учили, что верующие должны «воздать кесарю кесарево» и сосредоточиться на духовных предметах. Среди русских евангеликов всегда существовало пацифистское направление, и во время Первой мировой войны они составляли приблизительно половину из отказавшихся воевать по религиозным соображениям [РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 23, л. 113]. Заявляя, что «этот вопрос давно уже волнует многих», редакция «Слова истины» в 1917 г. вместе печатала результаты опросов о допустимости для верующих участия в политических партиях и о допустимости для христианина брать в руки оружие. Все ответы, которые были опубликованы в первой половине 1918 г., сводились к тому, что верующие призваны любить своих врагов и потому не могут участвовать в войне [Христианство и война 1917: 197; Сергеев 1918; Хромов 1918; Мамонтов 1918]. Впоследствии во время Гражданской войны начался целый бум евангелического пацифизма. Лишающий всяких иллюзий опыт тотальной войны, крестьянское неприятие «братоубийственной войны», апокалиптическое стремление отречься от путей мира сего и пацифистские взгляды нового руководства баптистского крыла евангельского движения вкупе с декретом 1919 г., дававшим законные средства избежать военной службы, склонил все движение в сторону пацифизма [Figes 1989: 309–312]; см. также [Brock 1991: 81–82; Steeves 1999].

Если целью январского декрета было обеспечить поддержку советской власти религиозным сектантством, то во всяком случае в отношении евангеликов эта цель была достигнута. Баптисты и евангельские христиане с энтузиазмом приветствовали январский декрет – такую реакцию вызвали как искренняя благодарность, так и политический расчет. В баптистском журнале «Слово истины» декрет восхвалялся до небес:

Этот замечательный шаг правительства достоин всяческой похвалы и ясно указывает на то, что в рядах советской власти находятся люди с чуткой душой и ясным умом, которые внимательно следят за тем, чтобы не причинить насилия над совестью и религиозным чувством не могущих принять участия в военной службе [Отрадное явление 1919:3].

Казалось, что новый декрет даст прежде гонимым евангеликам долгожданную легитимность и даже возможность проводить в жизнь политику правительства и влиять на нее через Объединенный совет религиозных общин и групп. Лидеры обеих направлений евангелизма стремились как можно шире пропагандировать новый закон. «Слово истины» напечатало бесплатное издание декрета и разослало его по всем баптистским общинам России. В этой брошюре также давалось подробное описание Объединенного совета и его деятельности, давались рекомендации по подаче заявления об освобождении от воинской службы. На ежегодном съезде евангельских христиан в октябре делегаты одобряли новые законы, подчеркивая важность ознакомления всех общин с текстом декрета и других законов, касающихся свободы совести [Объединенный совет 1919; 6-й Всероссийский съезд 1920: 3–4]. После того как на территории Украины была установлена советская власть, верующие организовали Украинский совет общин и групп баптистов и евангельских христиан для защиты свободы совести и содействия отказникам от военной службы [Клибанов 1969:197]. Совет Кавказского союза баптистских общин даже напечатал специальные листовки: одну с официальным подтверждением, что баптизм предполагает отказ от участия в военных действиях, другую – в виде анкеты для молодых людей с заявлением об альтернативной службе [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 6, п. 3, л. 4, 7].

Тем временем в Москве вожди баптистов Павел Павлов и Михаил Тимошенко включились в работу Объединенного совета. Павлов стал заместителем председателя. Деятельность организации развернулась по всей стране. Как отмечает Пол Стивз, большинство из 117 местных функционеров Объединенного совета были баптистами [Steeves 1999: 25]. К тому же данные на начало 1921 г. показывают, что две трети бюджета Совета исходило от пожертвований со стороны баптистских общин [ГМИР, ф. 3, оп. 1, д. 2, л. 12, 28][170]. Если большевики готовы были предоставить сектантам возможность не служить, отчасти руководствуясь собственными принципами, отчасти из соображений политической тактики, то евангелики были готовы сотрудничать с властью, исходя из подобных же мотивов.

Таким образом, благодаря законодательству пацифизм в Советском государстве превращался из частного убеждения отдельных лиц в общественный феномен, характерный для евангелического сообщества. Вспоминая настроения в среде верующих того времени, выдающийся баптистский лидер Павел Иванов-Клышников впоследствии скажет: «Этот декрет как бы узаконил создавшееся настроение и дал уже законный и легкий способ освободиться от воинской повинности». Кроме того, он утверждал, что «на признающих военную службу с оружием в руках они [баптисты] смотрят как на изменников и отступников или, в лучшем случае, как на заблудившихся» [26-й Всесоюзный съезд 1927: 103–104].

К сожалению, не сохранилось статистики о том, сколько молодых евангеликов воспользовалось новым законом, но анекдотические свидетельства подталкивают к выводу, что принципиальный отказ брать в руки оружие, хотя не был распространен повсеместно в евангелической среде, был очень распространенной позицией. Из 46 мужчин, подавших заявления для обучения в баптистской библейской школе в 1922–1925 годах, 15 получили освобождение от воинской службы по решению суда, хотя в результате по крайней мере один из абитуриентов прослужил 18 месяцев в трудовом батальоне (и, между прочим, сообщил, что эта служба была для него отличным поводом для проповеди!). Другой написал, что считает службу в армии противоречит заповедям Христа [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 311, 312][171]. Эти тексты не дают репрезентативной выборки, но они показывают, что молодые люди, воспринимавшиеся в тех общинах, которые их направили на обучение, в качестве будущих лидеров, были настроены против военной службы. Хотя доклады губернских отделов Наркомюста, подававшиеся с конца 1921 г., содержат лишь самые общие характеристики и фрагментарны, как источники, они тоже свидетельствуют о том, что большинство общин баптистов и евангельских христиан были негативно настроены по отношению к военной службе, но при этом по большей части расположены к советской власти [ГА РФ, ф. А353, оп. 5, д.