всего пару раз, когда вы с мастером Холином спорили в кабинете, ночью после бала и в вечер, когда темный всплеск был. Зачем вы приехали?

— Привез вашему отцу соглашение о намерениях. Вы же согласились. Я хотел вас дождаться, чтобы лично сообщить. — Эфарель вдруг куда-то дел значительную часть своей благости и теперь казался вполне обычным слегка озадаченным мужчиной. Очень красивым мужчиной, правда. И протянул мне плоскую коробочку размером с ладонь. — Это помолвочный браслет. Носить не обязательно. Вы мне действительно нравитесь, и, кажется, даже больше, чем хотелось бы.

— Как долго может длится помолвка? — спросила я, принимая футляр, чувствуя неловкость и слегка — угрызения совести.

— От двух до двадцати лет, — немного печально улыбнулся эльф.

Я так возрадовалась, что готова была его расцеловать… Пришедшая в голову идея была настолько дикой, что могла сработать.

— Альвине! — Эльф уже садился в магмобиль, я рванула к нему и мигом оказалась в его руках, но это как раз вписывалось в планы. — Альвине, поцелуйте меня!

Эфарель удивился, но не растерялся. Растерялась я. Поцелуй был хорош, с бабочками в непредназначенных для них местах и прочими неадекватными эффектами, но — не тот.

— Нет, не так, — выдала я, восстановив дыхание, — так, как за гранью.

— Прими мой свет, — чуть слышно проговорил он, коснулся пальцами век, заставляя закрыть глаза, засиял — я видела это даже зажмурившись — и снова захватил в плен мои губы.

Домой я неслась быстро, но осторожно, боясь расплескать благодать, или как оно там зовется. Даже рот боялась открыть. Тенью пронеслась по лестнице, ворвалась в комнату, где ждала странная мавка, и встала перед ней.

Свет. Ты принесла мне свет? Чтобы я могла вспомнить?

Я кивнула и позволила ей коснуться своего лица. Руки были теплыми и живыми. Она не нежить, я все делаю правильно. Ведь так?

Пришла в себя на кровати. Рядом со мной сидела красивая рыжеволосая девушка с лучистыми золотисто-карими глазами и гладила меня по волосам.

— Прости, — сказала она, — пришлось дать тебе отдохнуть. Это сложно принять и сразу отдать, я знаю. Но я не стала брать весь свет, ведь он был для тебя. Твой эльфик дорожит тобой, если столько отдал. Мой не может отдавать. Я потеряла его. Поможешь найти? У него волосы как звездный свет, и глаза — небо, он почти неживой, у него отняли свет, осталась только искра.

Она сияла и роняла слезы-искры с пушистых ресниц, улыбалась, сияла и плакала.

— Он хотел найти всех, кто с ним так сделал, но он плохо подумал, зло. Отнял свет у живых. У людей. И его забрали. Помоги мне найти мою искру. Моего Тинве.

— Кто ты?

— Он звал меня Алассе, мой эльфик. Это значит радость. Я вспомнила другое свое имя, и место, и людей, но это неправильно, я другая и не могу быть, как раньше, только снаружи. Просто мне хочется быть… живой. Говорить, видеть сны, радоваться. И найти его. Ты поможешь? Ты должна, ведь у тебя его эхо.

Я знала, кого она ищет.

Приподнялась, села. Хлопнула полуоткрытая рама. Большая пятнистая кошка на подоконнике потянулась, зевнула и принялась наводить красоту. Еще одна, полосатая и серая, обнаружилась на шкафу. Набежавшие в комнату кошки были не страннее влюбленной в мертвого эльфа не-живой, с которой я поделилась силой. Холин меня…

— Копать! — взвыл карман.

В сообщении значилось лаконичное: “Выйди”.

Вышла. Я стояла с одной стороны ограды, Холин — с другой. Свет просеивал сквер насквозь, деревья казались вырезанными из черной бархатной бумаги силуэтами, лицо некроманта было в тени и создавалось впечатление, что со мной говорит густеющая вечерняя тьма, напялившая форменную мантию:

— Фейн Хасин, мой первый, и, как я потом считал, единственный ученик, был потенциальный вне категории. — Начал он без предисловий, положив руку на край калитки рядом с моей. — Редкий узконаправленный дар. Таких называют “привратник”, они могут гасить темные всплески, пользоваться порогом, как порталом. Для них сила грани — поток. И они могут и умеют с ним обращаться. Если не спешат, не скрывают, не лезут самостоятельно туда, куда лезть не следует, потому что нет опыта, навыков и поддержки. Хасин уже самостоятельно работал на управление, но в случаях, когда требовался переход за грань, его должен был страховать кто-то из старших. Фейн хорошо работал в тандеме с Каеном Есмалом. Лучше, чем со мной. Они были похожи. Поэтому никто не удивился, когда Есмал взял его с собой на выезд по темному всплеску. Если бы Фейн не скрывал, что его зовет, если бы не скрывал, что Каен за моей спиной позволял ему призывать через свою иную форму, если бы я не задержался… Совпало многое. Скачкообразно развивающийся дар Хасина, работа в тандеме с более сильным магом, недостаток опыта и Есмал, который всегда спасает только себя. Я приехал позже на каких-то полчаса, был у Францески, она…

— Я знаю. — Я смотрела на его пальцы и боялась шевельнуть замерзшими своими. Казалось, стоит мне шелохнуться и будет как на балу, коснусь и мы провалимся.

— Хасина не стало, а я приехал позже, чем его можно было вернуть. Есмал бы мог, так как был с ним в связке, когда его повело. Не стал рисковать. Клялся, что не удержал из-за того, что дар Фейна “прыгнул” на уровень вверх, но вместо того, чтобы рассеять вспышку, Есмал ее погасил. Погасил активный дар за гранью, находясь в связке. Что происходит с сознанием обычного неодаренного или носителя слабого дара, если толкнуть его за порог, стажер Ливиу?

Подняла взгляд. Некромант, прячась в тени, блестел глазами, словно наблюдал за чем-то занимательным.

— Он уйдет или переродится, встанет.

— Что произойдет с сознанием одаренного, если заблокировать дар и толкнуть его за порог?

— То же самое.

— Я приехал позже, чем его можно было вернуть. Но как раз вовремя, чтобы увидеть, как он встал. Сделал все сам, по протоколу. Зафиксировал перерождение, упокоил, сообщил сестре. Что было дальше, ты знаешь.

— Дура ваша Францеска, — возмутилась я и сдернула свою руку, чтобы шевельнувший пальцами некромант случайно ее не задел. — Значит тот ритуал был потому, что вы не хотели снова терять ученика?

— В основном. — отозвался он, сунул руки в карманы и качнулся с мысков на пятки, ухмыльнулся. — Ну, еще пустить кровь