Глаза Биг Босса на секунду стекленеют, замерзают,покрываются тонкой корочкой льда, под ним дрожат и шевелят плавниками рыбешкибиг-боссовых зрачков. Я не пробил брешь в заскорузлом сердце Биг Босса, но ясделал его взгляд сентиментальным.

– Прелестные девочки, – говорит Биг Босс.

«Прелестные девочки» – видимо, речь идет о героинях «Нуара»,трех киллершах, трех грациях с пушками, с ногами, начинающимися у Кордильер изаканчивающимися у мыса Канаверал. Две из них сейчас на экране и в одной… вотчерт!..

Я узнаю Тинатин.

Этого не может быть, но и всего остального не может быть. Недолжно быть по определению. Рисованная Тинатин не столь эффектна, какнастоящая, зато вполне узнаваема; так же выглядела живность на кухне у Марго.

Теперь мы с Биг Боссом не отрываясь смотрим на экран. Оба.

– Прелестные девочки. Шатенка особенно хороша, –Биг Босс поглаживает перстень на мизинце.

Шатенка и есть Тинатин. Те же прямые волосы, те же черныеочки, из новых знаний о Тинатин: она говорит по-японски, и всегда найдется хотькто-то, кто ответственен за синхронный перевод. Приходится признать: если это иесть свидание, ради которого мне пришлось покрыть расстояние в семьсоткилометров и ухлопать сразу троих, – шутка удалась.

Шутка удалась, Тинатин!..

Что, если и Биг Босс с его людьми – часть шутки? Непохоже.Или все-таки…

Пока я раздумываю над этим, появляются охранники. Теперь ихне трое – четверо, все в сборе.

– Все в порядке, босс, – говорит тот, кто елчипсы. – Конфликт улажен.

– Хорошо. Библиотечная улица, тринадцать, – этоинформация уже для меня.

– Я запомнил.

Биг Босс поднимается с места, одновременно щелкнув пультом(я и не заметил, что пульт все это время был у него в руке), – и экрантелевизора гаснет. Тот, кто ел орешки, открывает дверцы стола и после секунднойвозни вынимает диск и кладет его в коробку от DVD.

– Удачи, – говорит Биг Босс.

И это тоже информация для меня, голос Биг Босса звучит поменьшей мере сочувственно и как-то слишком по-человечески, он не хотел говоритьэтого, но в итоге сказал: похоже, он симпатизирует мне (не тому, за кого меняпринял, а именно мне), «Нуар» – вот в чем причина неожиданно возникшейсимпатии. Он посчитал, что наши слабости абсолютно идентичны, – и самрасслабился.

Два накачанных холуя спереди, два сзади, посередке – БигБосс: именно этой живописной группой они и покидают зал. Не тем путем, покоторому вели меня; все пятеро направляются к боковой двери у барной стойки.

Сонни-бой.

Ах, ты черт, они забрали с собой Сонни, охранник с«дипломатом» несет и клетку с Сонни-боем. Кролик совершенно безучастен кпроисходящему, он и ухом не повел в мою сторону. Обидно, но можно пережить, чтоже тебя ждет, Сонни?

Рагу из крольчатины.

Прежде, чем усесться в кресло Биг Босса, я делаю то жесамое, что делал один из охранников минуту назад: открываю дверцы канцелярскогостола. Как и следовало ожидать, в столе стоит видеомагнитофон, рядом с ним –несколько DVD-дисков.

«Смысл жизни по Монти Питону»

«Мир по Гарпу»

«МирУэйна-2»

«Освальд – счастливый кролик»

У того, кто сунул диски в стол, вкус по меньшей мерестранный; в память о Сонни я выбираю Освальда.

Опять мультяха, и очень старая, не в пример «Нуару», уОсвальда физиономия президента Клинтона, только что пережившего слушания поповоду импичмента, назвать эту тварь счастливцем язык не повернется. Теперьможно заняться оставленными Биг Боссом подношениями.

В обеих пачках я насчитываю четыре тысячи долларов, что ж,неплохо, мне они совсем не помешают. Теперь флешка; засунув ее в задний карманджинсов, я вплотную приступаю к изучению авиабилета. Он выписан на имя ЛаринаМаксима Леонидовича, рейс Москва – Стокгольм, отправление из «Шереметьево-2». Кбилету прилагается сложенная вдвое бумажка, скорее всего – приглашение. Ядумаю, что приглашение, узнать его детали мне мешает полная неосведомленность вшведском. Без паспорта и визы это не более чем бесполезные бумажки, ими толькозадницу подтирать, ни на что другое они не годятся. В бардачке «Тойоты» все ещележат паспорта Макса Ларина, общероссийский и заграничный, но вряд ли онисмогут мне помочь.

Остается утешаться четырьмя тысячами баксов.

Это называется срубил бабло по-быстрому.

Я не прочь слетать в Стокгольм, интересно, что по этомуповоду сказал бы сукин сын jukebox?..

Счастливый кролик Освальд, мельтешащий на экране, мнепорядком надоел, я ушел бы прямо сейчас, единственное, что удерживаетменя, – вдруг здесь появится Тинатин? Не рисованная, живая. К тому жеЛора…

Кстати, куда запропастилась Лора?

…Бесплодное ожидание (не Лоры – Тинатин) длится еще минуттридцать, и только после этого я говорю себе: ловить здесь нечего.

Нужно возвращаться.

Подниматься наверх мне не хочется, выход один – уйти так же,как ушел Биг Босс и его люди: через дверь у барной стойки.

За дверью обнаруживается комната, в которой когда-то хранилисьзапасы горючего для бара, к ней примыкает крохотная подсобка, оба помещенияабсолютно пусты. Пройдя их, я оказываюсь в узком коридоре; настолько узком, чтоя лицом к лицу сталкиваюсь со своими мыслями по поводу происшедшего, встречи сними не избежать. Случившееся со мной в последний час настолько же нереально,насколько реальны четыре тысячи долларов и авиабилет до Стокгольма. Люди,занимающиеся какими-то темными делишками, ждали Макса, а появился я. И онинисколько не удивились. Это означает только одно: Биг Босс никогда не виделЛарина Максима Леонидовича раньше («Начало сотрудничества получилось удачным»),а клетка со статистом Сонни-боем была не только тайником, а и опознавательнымзнаком. И если бы я повел себя как-нибудь по-другому, примерно как Лора,вцепившаяся в металлические поручни…

Лучше об этом не думать.

Моя голова вовсе не такая крепкая, какой мне всегдаказалась. Она кругом идет, что было бы, не столкнись я с Максом на трассеМосква – Питер. Тогда сюда пришел бы он. Но и я сам – я сам! должен был прийтисюда, правда, совсем на другую встречу. А двоих, даже для такого впечатляющегозала, как зал клуба «Hangar 51-19», многовато.

При наличии двоих всегда есть выбор. И он пал на меня.

Коридор слишком узок, он жмет мне в плечах, особенно страдаетплечо, зашитое Марго; я испытываю боль, определенно – так может болеть голова,так может тянуть сердце, так может резать желудок, но боль сконцентрировалась вплече, как долго это продлится?.. Боль совсем не резкая, иногда приятная,подслащенная, отдающая куском рафинада, к ней привыкаешь настолько, чтоперестаешь замечать, как перестаешь замечать морской прибой или пение цикад,выбор пал на меня. Но если это так… если это так, то тот, кто вчера отправилмне письмо, уже знал, что должно было произойти. Сценарий был написан заранее,эх, добраться бы до сценариста!..