Уж не завидую ли я покойнице, в самом деле (мудила jukeboxпоставил бы сразу три смайла)?

– …Так ты больше не ищешь ее?

– Я… – Умение Август заставать врасплох и щелкать камеройиз-за угла просто удивительно, до этого она казалась мне только мастеромпостановки. Не более. – В общем, мы виделись.

– Что-то непохоже.

– Почему?

– Потому, что ты вернулся. И не выглядишь нисчастливым, ни несчастным.

– Неужели?

– Именно. И потом, есть еще одно обстоятельство.

– Какое же?

– Эта девушка сейчас не в России. Сегодня, сейчас – онаточно не в России.

Фразы, стоящие того, чтобы выделить их из всего потока:

«Ты не выглядишь ни счастливым, ни несчастным» и продевушку, которая не в России. Август (ей и дела нет до Тинатин) – Август знает,где она. Я – нет. Это несправедливо, но чаще всего так и бывает.

– Откуда ты знаешь?

– Я наводила справки. Лора меня попросила – и я навела.

– Что же еще ты узнала? – Я стараюсь сохранятьспокойствие.

– Иногда… не часто… она снимается в рекламе, но незарабатывает этим. Делает это в свое удовольствие.

– Ив какой же рекламе она снялась?

– Никто не мог вспомнить. Никто из тех, с кем яговорила. Говорят – в самой разной.

– Она живет в Москве? Она москвичка?

– Спроси что-нибудь полегче, – Август разводитруками.

Жалкие крохи информации, даже из Жан-Луи я выудил больше.Август могла бы рассказать мне о своем друге, Илье Макарове, но она не делаетэтого. Да и кто я такой, чтобы она делилась воспоминаниям о своих друзьях?

– Кого это вы там перетираете? – голос Биллиокрашен в плотные тона ревности. – Какую девушку?

Билли, скорее всего, пребывает в уверенности, чтоединственная девушка, о которой все должны говорить, – она сама.

– Никакую. Просто парень ищет девушку. Такое иногдаслучается, солнце, – отвечает Август.

– Да. Извращенцы все еще существуют.

– Давай-ка я сниму тебя с мундштуком.

Август снова углубляется в свои фильтры и софиты, разговор оТинатин можно считать исчерпанным.

– Я вам не мешаю? – интересуюсь я. – Ятихонько посижу.

– Не мешаешь. Сиди.

Мундштук у Билли оказывается намного длиннее, чеммарлен-дитриховский мундштук Лоры, наверное, это самый длинный мундштук вРоссийской Федерации. Для того чтобы покрыть весь путь от его начала до егоконца, придется взять билет на электричку.

– Значит, ты уезжаешь на год? – Август хлопочет улица Билли, фиксирует наклон головы, поправляет волосы.

– Ты спрашивала об этом трижды, пупсик.

– Просто хочу лишний раз убедиться, что целый год неувижу твою физиономию.

– А когда-то ты говорила, что я чудо и в моих глазахможно утонуть, как в озере, – Билли картинно разводит руками. – Нупочему люди так завидуют успехам других людей?

– Билли уезжает? – решаюсь я поддержать разговор.

– Ты обещал сидеть тихонько, – напоминает мнеАвгуст.

Билли рада моему вопросу, она выглядит польщенной.

– Меня пригласили бундеса, дорогуша. Творческаякомандировка на год, в Кельн. Полный пансион и полторы тысячи евро в месяц наподдержание таланта. Бундеса жаждут, чтобы я написала для них книгу о русскомсексе.

– А что, русский секс чем-то отличается от немецкого?

Билли вставляет сигарету в мундштук. Для того чтобыподкурить ее, Билли приходится вытягивать руки на всю длину.

– Русский секс – штука лингвистическая, – изрекаетона, сделав первую затяжку. – Русский секс вербален. В нем важен не сампроцесс, а то, что ты думаешь по поводу процесса. И в состоянии ли ты егоописать.

Подобная трактовка удивила бы меня еще сутки, двое сутокназад, но после постельных монологов Лоры о юнгэгеблибенемэн, «юношескивыглядящих мужчинах 70 лет», о стручках фасоли, о старости среди рисовых полейи треснувшей пятке… нет, пожалуй, теперь я не удивлюсь. Секс можнопроассоциировать с чем угодно, и лучше бы это были высокохудожественныеассоциации – очевидно, в этом и заключается правда Билли.

Не женский и не мужской взгляд – взгляд «ЖЖ»-феминисток,мнящих себя писательницами, и примкнувших к ним импотентов.

Как это согласуется с утверждением Лоры о том, что у Биллилучше всего выходят фразы «я взяла в рот», непонятно.

– …Но и это еще не все. В русском сексе много политикии много идеи, и ненависти к прошлому, и страха перед будущим. Тупорылоемессианство – это тоже наше все. Русские вообще всегда такие, какими их хотятвидеть. Мы слишком зависим от того, что о нас думают.

– Не грузи парня, – советует Билли Август.

– А кто его грузит, кто?

– Он влюблен. И у него есть своя богиня. Не думаю, чтоему хотелось бы общаться с ней только вербально. Или мучить ее политикой.

Кстати, о богинях. – Билли из тех, кто любит перекатыватьна языке отдающие лакрицей парадоксы. – Богини – самое уязвимое место,самое слабое звено, вот в чем проблема. Богине вечно не до тебя, за всеми ей неуследить, а еще макияж, а еще благословения… Значит, ты можешь допустить инекоторую вольность.

– Какую вольность?

– Вольность не быть верным. Этот парень – из тех, ктовсегда отчаянно влюблен в одну, а спит с другими. Теми, кто дает. Или теми, ктохочет взять. Ведь так, Макс?..

Билли, в отличие от Август, с лету запомнила мое имя, к томуже она выпустила на свет божий «отчаянно влюблен», Билли не так проста, как ееогненно-рыжие вихры. А может быть, слишком проста. И то, и другое мне ненравится.

– Оставь свои штучки, Билли, – морщитсяАвгуст. – Или хотя бы поменяй порядок слов в предложении.

– В смысле?

– Все это я уже слышала в твоем исполнении. Посовершенно разным поводам.

На секунду Билли задумывается: обидеться ли ей илирассмеяться. Билли выбирает последнее; смех Билли – резкий, похожий на хлопаньептичьих крыльев. И маленькие металлические шарики, дробь, затесавшаяся в перья.Если один из шариков попадет в софит – софит взорвется.

– Ну вот, что и требовалось доказать. Если уж тыустановил правила – не нарушай их.

– Какие правила? – осторожно спрашиваю я.

– Обычно я не встречаюсь с людьми больше одного раза…

Август хмыкает.

– …только так на них можно произвести должноевпечатление. Люди ненавидят повторы, но что делать, если человек состоит изповторов и повторяется каждые пять минут? Выход один – свести количество встречдо минимума.