Бессмысленность происшедшего очевидна.

Из Лориных глаз течет влага, но я бы не стал называть ееслезами. Что-то подтачивает Лору изнутри, что-то сжирает ее, возможно, раньшесекс с кем угодно и когда угодно и приносил облегчение, теперь нет и этого.

– Начни писать рассказы, – советую я, размазываясперму по ее животу.

– Ну почему… почему, когда ты открываешь рот, мнехочется вмазать тебе по морде?

– Это тоже может служить темой рассказа.

– Выступай со своими проповедями в церкви, милый.

– Я не верю в бога.

«Бога нет. А в выходные и водопроводчика не доищешься».

– Таких идиотов, как ты, нужно еще поискать.

– А таких дур, как ты, сколько не ищи – все равно ненайдешь.

– Я неправа. Ты не идиот. Ты даже не подонок, и жалкимтипом тебя не назовешь. Ты – ничто. Абсолютное ничто.

Слова Лоры нисколько меня не задевают, она и не стремитсяменя задеть, такой печальной я ее еще не видел.

– Тебе не кажется, что мы могли бы составитьпревосходную пару, принцесса?

Мы и вправду превосходная пара: покладистый член и двуличнаявагина, набор шестеренок, без усилий притирающихся друг к другу, вкладывающихсядруг в друга; стручки фасоли, которые вывалились из подола богородицы, двенамертво слепленные страницы журнала, неизвестно, что послужило цементирующимсоставом: кетчуп, яичный белок, рисовый отвар, сопли тамагочи, упивающегосявизуальным рядом фильма «Селина и Жюли совсем заврались».

Лоре не быть надеждой новой русской романистики. Никогда.Секс в ее исполнении… спросите что-нибудь полегче, выковыривать занозу изпальца – и то интереснее, сводить бородавки – и то увлекательнее, то же самоеона думает обо мне. Я почти уверен в этом. Уверен.

– Ты надеешься сегодня увидеть ее? – Лора невыдерживает первая, я знал, что она не выдержит.

– Надеюсь. Так же, как и ты.

– Думаю, ей не очень бы понравилось, если бы онаузнала, чем мы с тобой занимались.

– Думаю, ей на это совершенно наплевать.

– А что будет потом?

Так далеко я не заглядываю.

– Когда потом, Лора?

– Когда ты увидишь ее.

– Так далеко я не заглядываю. Сначала я должен увидетьее…

Мой ответ не устраивает Лору: она закусывает губу, хмуритброви, запах сладких миндальных орехов улетучился, теперь от Лоры прет мокройсобачьей шерстью, несвежим телом, водорослями, тиной, гниющей рыбой и ещечем-то не менее отвратительным. Ревность в чистом виде. Такая же холодная,такая же концентрированная, как и все остальные чувства Лоры.

– Не слишком ли ты, милый, губу раскатал?

– Не слишком.

– Себе на беду.

– Мне все равно.

Мне хочется избавиться от Лоры. Не таким радикальнымспособом, каким я избавился от Макса Ларина и кавказцев, что-то подсказываетмне: с Лорой все будет проще. Для этого достаточно смять журнальную страницу.

* * *

…»А… «Autumn In New York ».

Магнитола в «Тойоте Лэнд Крузер» тоже поддерживает форматМРЗ, я прихватил с собой диск Август – с джазовым вокалом. Джаз менярасслабляет, голоса (два мужских и один женский) плавают по салону, осень вНью-Йорке… Знаю ли я кого-нибудь, кто наблюдал осень в Нью-Йорке? Осень сама посебе не имеет никакой ценности, Нью-Йорк наверняка тоже, а субъективное,подслащенное синкопами мнение двух мужчин и одной женщины меня не интересует,жопе слова не давали, как сказал бы Великий Гатри. Но это все равно хорошо,чертовски хорошо!..

Я в отличном расположении духа, хотя немного трушу. Найти покарте, лежащей в бардачке, метро «Улица Скобелевская» не составляет труда,район называется Южное Бутово, это и есть юг Москвы, самый юг, клуб «Hangar51-19» находится там, и у меня есть ровно полтора часа, чтобы туда добраться.Даже по московским меркам вполне достаточно.

Никто не сопровождает меня, кроме Сонни-боя, я выскользнулиз квартиры Август, когда Лора еще спала. Я же совсем не хочу спать, хотя несмыкал глаз последние двое суток. Стоит ли отнести этот факт к вновьоткрывшимся возможностям моего организма? Я вижу в темноте идет пунктом номеродин, я могу жрать все, что угодно, и в самых разных, совершенно не стыкующихсякомбинациях – пункт номер два, я болтаю с кроликами – пункт номер три. И воттеперь: сон мне совершенно не нужен. И хотя прошла всего лишь пара суток, а непара недель, я почему-то уверен в этом.

Еще одна, невесть откуда взявшаяся уверенность: ни одингаишник меня не остановит, я могу таранить своей «Тойотой» улицы Москвысовершенно безнаказанно, никому и в голову не придет меня остановить, никто неполезет в бардачок за «Глоком» и документами, принадлежащими Максу Ларину,никто не покусится на клетку с Сонни-боем.

Понравилась ли тебе Август, Сонни-бой?

Секс с Лорой – ты ведь меня за это не осуждаешь?..

Сонни-бой – плохой собеседник, но хороший слушатель.

Вытянуть из него хоть что-то о старых владельцах непредставляется возможным, хотя я знаю по крайней мере о двух. Вернее, о трех:Максе Ларине и парочке из Штатов. Бонни и Клайд – не больше и не меньше. Ихкролика тоже звали Сонни-бой (вряд ли это был ты, так долго ни один кролик неживет), он, единственный, остался в живых, после того как Бонни и Клайдаизрешетили пулями у обочины дороги в Техасе, хозяйки – вот кого тебе нехватает, Сонни.

Хозяйки – да, да!

Тинатин могла бы стать отличной хозяйкой.

И мы разъезжали бы по дорогам, все втроем, почему нет?Никакой криминальщины, конечно, не будет, никаких налетов на банк, никакихбольших ограблений поезда – в том случае, если этого не захочет сама Тинатин, аесли захочет… Что ж, слово дамы – закон. А слово девушки, в которую я отчаянновлюблен, – закон в законе. Я способен на все, ради нее.

А ты, Сонни?..

Если сегодня я увижу Тинатин – обязательно спрошу у нее, какона относится к кроликам. Вряд ли это будет первый вопрос, который я ей задам,но в первой тройке вопрос о кроликах всплывет обязательно.

Есть ли у меня шанс?

Есть ли у меня шанс заинтересовать тебя? Пригласить тебя вкино или еще куда-нибудь, поболтать о милых, ничего не значащих пустяках, статьнужным тебе – вот о чем я спрошу Тинатин в первую очередь. А уже потом – окроликах.

Я в отличном расположении духа. В отличном.

Даже Москва этого не портит, хотя Москва в состояниииспортить любую обедню. Из историй, рассказанных Пи: в Штатах, так жестко, такжестоко обошедшихся с Бонни и Клайдом, существуют города-призраки. Их немного,они сконцентрированы в Неваде и на прилегающих к Неваде территориях, брошенныедома, брошенные почтовые отделения, брошенные, вросшие в землю автомобили –колеса сняты, металл проржавел почти до прозрачности, сквозь сиденьяпробивается трава. Зрелище, которое привлекает сусликов, туристов и раскаленныеветра из Аризоны, точно таким же городом мне всегда казалась Москва.