этот подарочек за ствол да тебя же им – по хребту, по хребту! Ты бы мне еще пояс шахида подарил, честное слово! И то бы, наверное, меньше было беспокойства…»

Приняв решение, Юрий не стал откладывать дело в долгий ящик, набросил ветровку, проверил карманы и вышел, оставив на столе ключ от входной двери, а в холодильнике – нетронутое пиво и продукты, купленные на ужин.

Машина стояла на парковке во дворе. Якушев запустил двигатель и, пока тот прогревался, выкурил на свежем воздухе еще одну сигарету. В темноте, слегка разжиженной светом далеких фонарей, стелясь над землей, беззвучными тенями сновали по своим таинственным ночным делам бродячие кошки. Иногда между ними вспыхивали потасовки, и тогда темный двор оглашался протяжными, скребущими по нервам боевыми кличами. Колодцы лестничных клеток светились ровными вертикальными строчками неярких желтоватых прямоугольников, и горели бессонным электрическим светом редкие окна каких-то полуночников. Включенные фары освещали корму стоящей впереди машины, участок гладкого сухого асфальта и лохматую стену кустов справа, на обочине. В их лучах беспорядочно порхали привлеченные светом бледные ночные мотыльки; подсвеченный задними габаритными огнями дымок из выхлопной трубы казался розовым. Докурив, Юрий растер окурок по асфальту стоянки, сел за руль и выехал со двора.

Теперь предусмотрительность, с которой он выбрал квартиру на выезде из города, обернулась против него: чтобы заглянуть домой и забрать винтовку, нужно было проехать пол-Москвы. Юрий чуть было не отказался от этой мысли, но одернул себя: хватит! Хватит колебаться и ежеминутно менять планы, хватит вести себя не как солдат, а как беременная женщина. И вообще, солдату, идущему в бой, полагается иметь при себе оружие более серьезное, чем китайский пружинный нож с десятисантиметровым лезвием из скверного мягкого железа…

Юрий гнал машину по пустынным ночным улицам, по возможности сторонясь крупных магистралей, на которых даже в это время суток сохранялся риск угодить в пробку. Москва, как и полагается современному мегаполису, никогда не спит – ну, разве что дремлет вполглаза, отдыхая от дневной толчеи. Завсегдатаи и персонал ночных клубов, нюхальщики кокаина, игроки, прожигатели жизни, сутенеры и проститутки, мусорщики и менты, хищники и жертвы, врачи «Скорой помощи», забитые бесправные гастарбайтеры, дети некогда братских республик, круглосуточно вкалывающие на строительстве растущих как грибы небоскребов, – огромная, хотя и не сразу бросающаяся в глаза армия людей, давно перепутавших день и ночь, бледных, не всегда помнящих, как выглядит этот город при дневном свете…

Из-за припаркованного у тротуара микроавтобуса прямо под колеса шагнула ярко освещенная фарами, пьяно шатающаяся фигура. Юрий резко вывернул руль, бросив послушную машину влево, через двойную сплошную, и успел вернуться в свой ряд за секунду до столкновения с мчащимся навстречу автомобилем. Бросив взгляд в зеркало, он увидел, как тот повторил его рискованный маневр, чтобы объехать пьяного кретина, который спокойно продолжал свой извилистый путь, кажется даже не заметив, что его едва не размазали по дороге. Как всегда в подобных случаях, у Юрия возникло острое желание остановиться и накостылять болвану по шее, и он, как всегда, сдержался: пронесло, и слава богу, а вразумлять пьяного – только время зря терять.

На перекрестках перемигивались бессонными желтыми глазами работающие в дежурном режиме светофоры, витрины закрытых на ночь магазинов напоминали пустые, тускло освещенные изнутри аквариумы. Заправочные станции напоминали оазисы, островки яркого света в море ночи, в темном небе сверкали и переливались, затмевая звезды, неоновые огни реклам. Небо было мутное, изжелта-фиолетовое, и, бросив на него случайный взгляд, Юрий мимолетно порадовался тому, что скоро над ним будет совсем другое небо – бездонное, темно-темно-синее, усеянное яркими звездами, которые так редко удается разглядеть сквозь мощное электрическое зарево гигантского города.

Часы на приборной панели показывали без четверти три, когда Юрий свернул к себе во двор, привычно пропустив между колесами безобразно большую и глубокую выбоину в асфальте. Он остановился в полуметре от припаркованной напротив его подъезда «хонды», на заднем стекле которой красовалась наклейка с провокационной надписью: «BMW – тоже машина!», выключил зажигание и погасил фары. Теперь стало видно, что небо над головой уже начало понемногу светлеть. Короткая майская ночь близилась к концу, а до наступления утра нужно было еще многое успеть.

Нашаривая в кармане сигареты, Юрий выбрался из машины. Сигарет в пачке осталось четыре штуки, и он подумал, что надо бы прихватить из дому свежую пачку, а лучше две или вообще все, что осталось от купленного позавчера блока – не то семь, не то восемь пачек. Рук они ему не оторвут, благо он на колесах, а когда представится следующий случай выйти за покупками, одному богу ведомо.

Сунув в зубы сигарету и рассеянно охлопывая карманы в поисках вечно норовящей затеять игру в прятки зажигалки, он направился к подъезду, но остановился, краем глаза заметив какую-то странность, зафиксированную боковым зрением, но не успевшую проникнуть в сознание. Следуя укоренившейся привычке не обходить вниманием даже самые незначительные на первый взгляд мелочи и чутко прислушиваться к невнятному шепоту интуиции, он огляделся.

Причина испытываемого им смутного беспокойства обнаружилась практически сразу: у «хонды», стоящей напротив подъезда с неработающим двигателем и выключенными огнями, был открыт люк в крыше.

Юрий рассеянно прихлопнул приземлившегося на шею комара и сейчас же услышал над ухом противный писк еще одного кровососа, присутствие которого плохо укладывалось в современные представления о фауне большого города, но тем не менее было реальностью – не столько суровой, сколько противной, создающей дополнительные неудобства.

Открытый люк в крыше «хонды» Юрию активно не нравился. Либо человек, сидевший внутри, был нечувствителен к комариным укусам, либо там никого не было. Значит, хозяин машины, выходя из нее, был пьян до потери пульса, потому что ни один москвич, пребывая в здравом уме и твердой памяти, не оставит без присмотра открытую машину в чужом темном дворе даже на пять минут.

Машина, скорее всего, и впрямь была нездешняя. Номера на ней были московские, но, судя по буквенному коду, выдали их не меньше двух лет назад. Басалыгин как-то вскользь упомянул, что один из его подчиненных, а именно капитан Арсеньев, ездит на «хонде» и давно мечтает поменять ее на что-нибудь посвежее и попрестижнее, хотя бегает она у него до сих пор, как молодая.

«Наружка? – подумал Юрий. – Они что, совсем обнаглели? Поставили свое корыто под самыми окнами и курят в открытый люк… Ничего не скажешь, профессионалы! Ну, я вас!..»

Вертя в